ФРГ. Штрихи к портрету

Но вернемся из абстрактных предположений на твердую землю. В данном случае на футбольное поле. Парни немедленно вступили в спор относительно достоинств и шансов клубов «Шальке-04» и «Боруссия» Посыпались имена футбольных знаменитостей, восстанавливались и смаковались эпизоды футбольных баталий, давались характеристики, высказывались предположения, прогнозы…

…Согласитесь, что в наш нервный, восприимчивый пек футбол играет роль главного зрелища. Футбол играет роль… Нет. Это уже не рурские парни. Это выдержка из газет и журналов, телеобозрений и радиопередач…

…Согласитесь, что футбол сегодня и кухня, кормящая тысячи и тысячи людей, и одновременно кулисы, скрывающие аферистов, дельцов, мошенников и проходимцев разных мастей и сортов…

…Согласитесь, что розыгрыш первенства мира по футболу — это настоящая война! А мы ее выиграли!

Это миллионнотиражная местная пресса. Это миллион телеэкранов, радиоприемников. Это сквозная тема, пронизывающая сознание бундеснемцев, еще долгое время после окончания последнего футбольного чемпионата.

Дорогой кожаный мячик, не пора ли выпустить из тебя воздух? Ты слишком раздулся и загораживаешь стекла, за которыми проносится рурская земля.

— Ну, а если бы вы выиграли миллион в «тото» (футбольный тотализатор). Что бы купили?

— Спортивный «Мерседес»! Огород…

— Домик с землей…

Заветная мечта рурца о клочке земли, о кустике зелени, о небе над головой. Все меньше незастроенного пространства. Вместо былого куста сирени перед окнами сиреневое облако из труб ближайшего комбината. И человек тоскует по земле и тянется к ней. И лепятся у насыпей автобанов, под бетонными лентами виадуков, у стен заводских корпусов жалкие лоскутки возделанной земли. Грядка цветов, грядка капусты, грядка картофеля… Много ли нужно «маленькому человеку»? Главное, чтобы не уходила из-под ног земля. А ее становится все меньше. И в поисках ее люди поставили на колеса жизнь. И крутятся, и вертятся, и мчатся колеса. Тысячи, миллионы автомобильных колес. По всем дорогам. Во всех направлениях. В поисках клочка земли, незастроенной, незатоптанной.

Здесь не редкость стоящая возле дома на особой тележке парусная яхта, или морской катер, или прицепной домик. На автобанах полно лошадей, но не везущих, а везомых. Для конных прогулок места не остается, и кто еще хочет скакать, должен отвезти скакуна в специально на то отведенные места. Автомобильные заводы выпускают специальные передвижные стойла. И прежде чем стать всадником, человек обязан быть шофером.

В урочный час стойло, или яхта, или домик будут прицеплены к автомобилю и проедут десятки, а то и сотни километров и будут поставлены в урочном месте (кемпинг) или спущены на воду рядом с десятками таких же катеров и яхт.

«Маленький человек» хочет жить.

Если все дороги и ведут в Рим, то только через Дортмунд. Скопище, клубок, неразбериха дорог. Завязки, развязки. Ответвления. Чехарда, разноголосица указателей. Свист пролетающих машин. Шорох шин. Мурлыканье мотора. И ни души. Насколько хватает глаз — ни одной живой души.

Соскальзываем на нужную ленту. Описываем плавную дугу и мчимся навстречу 220-метровой бетонной телевышке, символизирующей сегодняшний Дортмунд, город, насчитывающий около шестисот пятидесяти тысяч жителей.

Никакого Рура тут нет и в помине. Какой Рур? Здесь Вестфалия! Вестфальский банк, Вестфальское транспортное общество, Вестфальская печать, Вестфальские новости. Вестфалия. Вестфалия. Вестфалия.

Духовным, политическим и административным центром этой области или земли остается дряхлеющий, забитый церквами Мюнстер. Набирающий силы Дортмунд выступает в роли претендента. Его обычно называют «молодым городом». Это верно лишь отчасти. Не такой уж молодой этот претендент, расположенный на естественном перекрестке дорог, связывающих Рейн с Эльбой и Одером, если о нем упоминают хроники IX века. Правда, мало что осталось от имперских и ганзейских времен.

Дороги приводили в город не только купцов и ремесленников, но и солдат. Вместо традиционных замков и церковных шпилем дортмундский центр встречает нас гигантской бетонной башней знаменитой пивоварни «Унион бир» и рощей заводских труб еще более знаменитого гиганта — сталелитейного концерна «Хоеш».

Второе рождение Дортмунда произошло во времена гак называемого «грюндерства». Германия, как известно, вышла на капиталистическую арену довольно поздно, в конце девятнадцатого века. Но выход был бурным. Именно в те времена и был заложен фундамент ее тяжелой промышленности. Этот период вошел в историю под термином «грюндерство» (от глагола gründen — основывать, учреждать).

В самый разгар «черной лихорадки» местные пивовары изобретали, по мнению специалистов, выдающийся напиток — «светлое пиво». «Лихорадка» прошла, давно уже никто не занимается здесь углем. А пиво осталось и принесло городу мировую славу. И вовсе не столица хмельной Баварии Мюнхен, а рурский город Дортмунд уже давно держит первенство по производству столь популярного в этой стране напитка[10].