Фрилансер

Как когда-то… Обнаженные догола, они стояли под водопадом между Алуштой и Судаком, держась за руки и закрыв глаза. Вода смывала прошлое до последней грязинки.

И, чтобы довеском, в подарок – весь земной шар. Ярославна вновь онемела от желания, как раньше, но с учетом возраста: до дрожи в тронутых ревматизмом коленях, до мушек в подёрнутых катарактой глазах.

«Почему не я, Джонни? Я умею любить, как никакая не сумеет! Я знаю баб, Джонни. Эта предаст тебя. Они все предают. Эта подставит тебя. Они все подставляют. Я одна не предам и не подставлю. До гробовой доски не предам! Знаю, есть молодые мужчины, которые любят женщин постарше. Я постарше, ты молодой, ты мужчина, чего ещё? Для тебя, ради тебя, Джонни я сделаю всё! Ты только скажи, намекни, прикажи». Заклинает Ярославна молитву, ввинчивая голову в стену. Сильнее, ослабит, давит, обратно.

И то, что означается проклятьем «любовь»: страшная, неконтролируемая, термоядерная реакция мозга вдруг бабахает в её черепе в полную силу. Череп взрывается изнутри. Ярославна зажмуривается, сжимает виски руками и, что есть силы, бьет головой о стену, вдавливает, отводит и вновь бьет.

– Джонни! Я люблю тебя! – хрипит она, стиснув вставную челюсть.

И снова взрыв в мозге. И снова головой в стену.

– Я люблю тебя! Джонни! Будь моим, Джонни!

Она долбится лбом, в надежде потерять сознание и прекратить страдания хотя б на полчаса, пока не очнется. Но сознание не теряется, только захлюпало. По стене расползается липкое красное пятно.

– Забери меня отсюда, господи! Забери! – Ярославна отводит голову для удара и вновь удар. В ушах не звон: перезвон. Окровавленное место увеличивает размеры. Ярославна мочит себя всерьёз. Перезвон не только в ушах. Слышны и другие удары. Это разбуженные соседи колошматят по трубам.

Очнулась. Развернулась, вжалась спиной в красный угол, сползла на пол. Голова разламывается от боли. Боль везде, но в душе больнее всего.

– Так тебе и надо, старая блядь! – Стонет Ярославна.

Слёзы бессилия, так напоминающие звёзды, падают из её глаз. Звездопад.

Из расквашенного лба струится кровь. Водопад.

Кровь изо лба догоняет слезы и, кажется, будто Ярославна плачет кровавыми слезами.

Так кажется, и есть.

Встала, добрела до кухни, нащупала самый острый нож, сжала в руке.

Она готова изрезать то, что осталось от ее, некогда беспроигрышного тела. Не жаль. Не больно. Совсем недавно. Ещё вчера. Стоило приоткрыть лодыжку, приспустить чулок, оголить плечо… и ни одного отказа. Никогда. Стоило захотеть. Ни грамма лишнего тела. На зависть моделям.

Рожала, абортировалась, снова рожала. И, ни грамма.

Мир несовершенен. Он устроен против человека. Человек расплачивается за то, в чем абсолютно невиновен. Всегда. Как несправедливо! Она же просила, чтобы её ни старили. Она же упрашивала, она же умоляла не стареть! Почему жизнь презрела её, так любившую жизнь. За что?

Ярославна всегда выглядела на 5+. В пятьдесят – на тридцать. Думала, и недели не проживет без любви. А потом рассосалось. Лет десять как…. И вдруг накатило! Снова. Да так, что воздуха нет. Задыхается. И, ни грамма надежды. Без вариантов. Всё. Конец.

Мерзятина. Стоит перед зеркалом в полный рост и не может поверить: это не я! Эта гадость – не я! Эта пародия не должна жить! Жить должна я, а не это…

Изрубить. В мелкую крошку. Уничтожить. Без жалости.

Нагнувшись и кряхтя, Ярославна выудила из-под стола топорик.

Скинула одежду, что б совсем не жаль было. Стоит перед зеркалом голая, сжимает древку, и, не задумываясь, как будет рубить, всем видом своим презирает развалины Помпеи в их последний день.

***

– Смотри, Джонни, свет в окне. Кто-то не спит. Как и мы сейчас.

Джонни провожает Лизу. Её подъезд слишком быстро. Пора.

– Прощай, Джонни. Но, я скоро вернусь.

– Три минуты ничего не решат. Подожди.

– Три – нет, не решат.

Джонни гладит ее волосы, плечи, ниже… Лиза перехватывает его руку.

– Оставь что-нибудь на потом.

– Черепашка-то у меня с характером!

– А то!

Лиза чмокает Джонни в нос и убегает по лестнице вверх.

***

Всё прозрачнее намек на рассвет. Рассвет ближе и ближе. В четвертый раз за ночь Джонни идет по двору. И каждый раз новый свет. И каждый раз новый двор. Началось. Светает. Как и жизнь Джонни сейчас. Главное в его жизни случилось, сразу, одновременно, вдруг: Души и Лиза. Джонни знает, что сделает сейчас… Он сейчас один. Вообще. В этот час город не надо делить. Ни с кем.

Ну, а звёзды… Не дождались, когда Джонни уснет и пошли пропадать. Конечно, звёзды обиделись. Они же выполнили его просьбу – вернули Лизу. А Джонни их обманул.

Джонни смотрит вверх:

– Ну, простите! Вы же видите, как я счастлив.

Но, звёзды не ответили. Джонни помахал рукой, хотя махать осталось некому. Наступило утро нового дня.

***

– Мама, они дразнятся "Джонни", "Джонни"….

– Дурачок, это же здорово! Как я сама не додумалась.

– Мама, я – Жора.

– Ну, какой ты Жора? Посмотри на себя. Ты – Джонни! И я буду называть тебя Джонни. Джонни, любимый мой Джонни!

– Мам, и ты тоже…

– Так! Быстро утер сопли! Выше голову. Отныне ты – Джонни!

***

Влад Перепелкин лысел неимоверно как. Никакие средства не помогали.