Читаем Фристайл. Сборник повестей полностью

Свой доклад Соколов выверил до последнего слова. Человек дела и практик, он презирал пустую болтовню, всегда оперировал только фактами — за последнее время их накопилось немало. Алексей Петрович знал на что идёт — слишком много бездельников и карьеристов скопилось за последние годы в кабинетах правительства. За свою большую, трудную жизнь он так и не научился менять маски, общаясь с людьми, стоящими на разных ступенях общественной лестницы. Всегда и со всеми Алексей Петрович разговаривал одинаково: сурово и бесцеремонно с виноватыми, добродушно и тепло с теми, кто умел работать… И всё-таки он надеялся, что сегодня его услышат и поймут.

Слушали его по-разному, но всё больше с непроницаемыми лицами, по которым невозможно было угадать отношения к словам оратора. Иногда кто-нибудь в зале, не меняя всё того же каменного выражения лица, наклонялся к уху соседа, бросал одну — две коротких фразы и снова застывал в позе сфинкса. Внимательно слушал Соколова только министр. Все остальные следили за его реакцией.

Соколов читал свой доклад давно, немного осип, но говорил чётко, медленно и вязко, изредка поднимая на зал тяжёлый взгляд из-под сдвинутых седых бровей.

— В нашей промышленности в суточном цикле производства две сотни тонн бензина, десятки тысяч кубометров водорода… Мы работаем при высоких температурах, высоких давлениях, с использованием опасных в пожарном отношении катализаторов… Именно потому в нашей промышленности, как ни в какой другой, должны работать инженерно-технические кадры высокой квалификации, вооружённые приборами автоматического действия… В производственных цехах должны стоять самопишущие приборы: термометры, указатели уровня в закрытой аппаратуре…

Министр отвёл глаза от Соколова, начал рассеянно что-то чертить на белом листе бумаги. Участники коллегии, казалось, начали просыпаться. По залу прокатился неопределённый шумок.

— Да, — вскинул голову Соколов. — Я, действительно, слишком размечтался. В век космических кораблей наша промышленность имеет мизерное количество счётчиков расхода воды, пара, электроэнергии, водорода… Что там говорить — простых термометров для аппаратуры, изобретённых ещё Галилеем, на наших заводах не хватает!

Шум в зале стал сильнее. Председатель поднялся со своего места. Постучал карандашом по графину.

Соколов вздохнул, откашлялся и, уже не заглядывая в тезисы, глядя прямо в лица сидящих перед ним, продолжил.

— Я думал, после всех этих взрывов и пожаров, после гибели людей, после того, как мы потеряли несколько заводов, на всех этажах министерства будет обстановка «чп», в каждом кабинете будет обдумываться вопрос — случайность это или закономерность… Но глубокого анализа так и не было сделано… А ведь коммунисты Карпов и Сидоренко на своих постах замов министра несут прямую ответственность за всё произошедшее…

— Вот и до замов добрался… — Сказал пожилой мужчина своему соседу.

— Между прочим, — отозвался тот, — его документы оформляют на Героя соцтруда…

Его сосед беззвучно присвистнул.

Голос Соколова окончательно осел. Он отпил глоток воды из стакана и закончил.

— Дорогие товарищи! Извините меня. Я был резок в своём выступлении, но по-другому я сказать не мог. Давайте по партийному вдумаемся в то, каким тревожным было выступление Генерального секретаря на Ноябрьском пленуме: «Революция в науке и технике требует кардинальных изменений в стиле и методе хозяйственной деятельности, подлинного уважения к науке, умения и желания советоваться и считаться с ней»…

Двери конференц-зала, выходящие в просторный холл, распахнулись одна за другой. Сразу стало очень шумно и многолюдно. Мужчины дружно похлопывали себя по карманам в поисках сигарет, лица людей оживились, приобретали своё обычное естественное выражение. Толпа постепенно расплывалась по лестницам, коридорам и лифтам.

— Да… — Неопределённо покачал головой один из группы собравшихся у окна. — Ничего не скажешь…

— А мне его просто жаль… — отозвался другой. — Мужик он, конечно, честный, но наивный и в обстановке совершенно не ориентируется. Не понимает, что сейчас вот так… — он описал в воздухе дугу, — гораздо большего добьёшься, чем ежели будешь лезть напролом.

— А немного ли он на себя берёт?! — Вмешался в разговор ещё совсем молодой работник министерства. — Изображает из себя какого-то прокурора… Кто он вообще такой, этот Соколов?!

— Кто такой Соколов? — Повернула к нему голову случайно проходившая мимо пожилая сотрудница. — Коммунист. — И повторила ещё раз. — Коммунист, как вы и я. Только он честнее и порядочнее нас, он-то никогда не скурвится. И потому, пока живы Соколовы, есть надежда, что жизнь не остановится…

Она прошла дальше, а мужчины замолчали, спрятав глаза друг от друга.

Перейти на страницу:

Похожие книги