Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Новые отношения между людьми в социалистическом городе подразумевали и новые обряды, взамен религиозных. Для примера приведем «красную свадьбу», что в январе 1925 года состоялась в клубе «Кожевенник». В газете «Правда» сохранилось ее описание. «Был в тот день клуб ярко освещен и украшен, – сообщала газета. – С пяти часов начал к нему стекаться народ. Набилось битком. В зале большой стол накрыт красной скатертью. За столом молодые, председатель исполкома, делопроизводитель отдела загса, по бокам – члены ячеек. На скамейках – родные, знакомые молодых с красными бантами. Над столом, против публики – портрет Ильича. Председатель объявляет свадьбу открытой. Звучит “Интернационал”. Представители разных организаций приветствуют брачующихся, жениху и невесте преподносят две книги: “Историю РКП(б)” Зиновьева и “Речи и статьи” Ленина. Жених в ответном слове благодарит за подарок и говорит о борьбе с пережитками прошлого, поповском дурмане и пр. После него следует доклад о новом быте с цифрами и цитатами вождей, а затем делопроизводитель загса делает соответствующую запись в специальной книге. Вступающие в брак подписывают бумагу: “При чем совокупляем, что мы осведомили друг друга о состоянии нашего здоровья и в частности относительно туберкулезных и венерических болезней”. После этого снова крики, шум, речи и апофеоз торжества – “Интернационал”». А на фабрике «Освобожденный труд» новобрачным на такой же «красной свадьбе» были подарены от женотдела одеяло, от заводоуправления – отрез сукна и от политкомиссии – три книжки: «Азбука революции», «Дочь революции» и «Вопросы быта» (32).

Впрочем, несмотря на все ухищрения, брак был и остается лотереей: «Удачно жениться, это все равно, что засунуть руку в мешок с гадюками и вытащить ужа» (почти народная мудрость). И средняя продолжительность брака в 1927 году насчитывала всего 8 месяцев (33). Ясное дело, что понятие «супружеской верности» тоже легко модернизировалось от свободного выбора свободных людей до свободных отношений в свободную минутку. Популярные куплеты того времени:

«Мальчики и дамочки едут на курорт,
А с курорта возвращаясь, делают аборт».

И. Ильф цитирует меткое замечание случайного попутчика об отдыхе в Крыму: «Как Байдарские ворота[199] – так нет больше женатых и нет замужних. Тут у нас летом каждый кустик дышит» (34).

Супротив стереотипов – при Советской власти секс был, и еще какой!

Понятно, что дело касалось не только Крыма, но и кавказских курортов, и крупных приморских городов, вроде родного города соавторов – Одессы, то бишь Черноморска: «Молодые люди с носовыми платками на мокрых после купанья волосах дерзко заглядывали в глаза женщинам и отпускали любезности, полный набор которых имелся у каждого черноморца в возрасте до двадцати пяти лет. Если шли две дачницы, молодые черноморцы говорили им вслед: “Ах, какая хорошенькая та, которая с краю!” При этом они от души хохотали. Их смешило, что дачницы никак не смогут определить, к которой из них относится комплимент. Если же навстречу попадалась одна дачница, то остряки останавливались, якобы пораженные громом, и долго чмокали губами, изображая любовное томление».

В 1920-е годы на пляжах было распространено обыкновение купаться обнаженными, и если в городах все же выделялись отдельные зоны, женские и мужские, то в деревнях и того не имелось. Немногочисленные носители купального костюма из молодежи вызывали осуждающие взгляды деревенских реакционеров. Правда, и обыкновения разглядывать друг друга не было. В отличие от того же движения «Долой стыд», массовый нудизм на советских пляжах был непринужденным и не содержал идеологического вызова. Такая ситуация продержалась до начала 1930-х годов, что также нашло отражение в «Золотом теленке»: «…под ними (полотенцами – К.К.) прятались девушки в купальных юбочках. Мужчины тоже были в костюмах, но не все. Некоторые из них ограничивались только фиговыми листиками, да и те прикрывали отнюдь не библейские места, а носы черноморских джентльменов. Делалось это для того, чтобы с носов не слезала кожа».