Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Нам ближе по географии событий украинский, поскольку автор книги живет в Харькове. Тот самый город, судьбой которого вдруг озаботился А. Вознесенский, внезапно признавший: «Николаев – русский город. Как и Харьков, и Одесса» (48). А где вы были раньше? При чьей идеологической поддержке в Центре началось отделение второй имперской нации от тела империи? Кто утвердил в Москве на пост руководителя УССР Л. Кравчука? Кто выпустил на волю активистов украинской «перебудовы» – полусумасшедших персонажей в малороссийском стиле? Кто лелеял украинских «шестидесятников» – И. Драча, Д. Павлычко и прочих говорливых Мовчанов[233]?

О реально предназначенной им роли в большой геополитической игре посмотрите у З. Бжезинского, в «Великой шахматной доске»: «…без Украины реставрация империи, будь то на основе СНГ или на базе евразийства, стала бы нежизнеспособным делом» (50). Цитировать много нет смысла, надо читать полностью, но суть одна: современная Украина предназначена сдерживать устремления т. н. «Русского мира» исключительно ради экономического блага США. Точка.

Если «рядовой украинец», начиная со школы, будет исступленно размышлять об устроенном ему «москалями» Голодоморе, то он не вспомнит о разграбленных при нынешней власти домах, распиленных на металлолом заводах, украденных землях. Но зато у нас нет Голодомора – утрата 10 миллионов граждан за время независимости не в счет! И потому – следите за руками! – если мы будем много и часто поливать грязью СССР (во времена которого, кстати, и была создана почти вся собственность нынешнего украинского государства и его олигархов), то «пересичный украйинець» поверит, что сейчас ему живется хорошо.

Но почему-то не верит. Согласно украино-польским социологическим исследованиям, более 80 % студентов Украины ставят цель работать за границей. Кроме того, более 60 % нелегальных украинских мигрантов, работающих за границей, не хотят возвращаться на родину (51). Реальную опасность того, что у страны вскоре не остается будущего, нам затмевают тени прошлого.

VI

В этой книге мы говорили, в основном, о роли в распаде страны именно русской и русскоязычной интеллигенции. Говорят, всего-то «хотели правды». Например, правды о тоталитаризме.

В. Ерофеев в «Записных книжках» недовольно восклицает: «Почему британцы все это должны делать за нас: Орвелл, Конквест, Кестлер и др.» (52) Вывод: давай резать правду-матку! Не заметили, как начали резать людей.

Наши корни там – в «шестидесятничестве», которому общественная мифологема приписывает неустанную «борьбу за свободу». Это не так, «шестидесятничество» – лишь одна из форм общих заблуждений отечественной интеллигенции, этого социально-культурного феномена России ХIХ-ХХ века. Сегодня, глядя на её карикатурность и вырождение, с большой долей уверенности можно говорить об утрате интеллигенцией общественного значения в современном мире. Ну, в крайнем случае, – о подмене её традиционных функций какими-нибудь «креаклами».

«Мне очень тяжело на все это смотреть. Чем это кончится – я не знаю, – говорил перед смертью Лев Николаевич. – Запад… навязывает России не присущий ей стереотип поведения. Выбили элиту – аристократию, ученых, просто энергичных, самобытных людей… И вот – результат» (56). Повышенная управляемость обществом и некритичное восприятие мира. Люди с пустыми глазами опять сидят во всех кабинетах власти.

А теми, кому «не все равно», Новыми Идеалистами легко манипулировать. Продвинутые считают, что могут укрыться от манипуляции сознанием в Интернете, полагая, что уж в Сети их точно не обманут, дескать, они сами фильтруют информацию и делают «объективные выводы». Смешна для любого профессионала эта наивность остатков советских образованных классов. И нелепо выглядят попытки утверждать, что интернет-СМИ или социальные сети могут заменить человеку высокое искусство или классическое образование.

Судьба ряда художников в наши дни поистине трагична. Многие творцы, бесценные, уникальные личности, отброшенные жестоким временем, и закончили свои дни в нищете, одиночестве, безумии. Последние оставшиеся в живых корифеи изумленно разводят руками. К изумлению Евгения Александровича Евтушенко оказалось, что «у свободы множество не только лиц, но и морд, и некоторые из них невыносимо отвратительны. Одна из этих морд свободы – это свобода оскорблений» (58). Оказалась, что свобода капитализма мало нуждается в интеллигентской «свободе творчества». Выяснилось, что для многих творцов было вольготней работать за государственные деньги и, одновременно, то же государство проклинать. Сейчас заказчик изменился – государственной цензуры нет, но куда страшнее цензура продюсера.