Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Замечательный документ эпохи. Перемены «выстраданы» кучкой диссидентов, к генералу поленились даже приделать инициалы, а столь излюбленные в Украине «национал-патриоты» объявляются силой реакционной. Воинствующее и злобное дилетантство стало одним из печальных следствий кажущегося приближения к власти так называемой творческой интеллигенции.

Литераторы занялись экономикой – и в метрополии, и на местах. А если не сами писатели, то их потомки. Здесь и понадобились интеллигентные мессии, вроде Егора Гайдара, дедушка которого по отцовской линии писатель Аркадий Гайдар, а второй дедушка по материнской линии – известный сказочник Павел Бажов[230]. Уже с самого с рождения Егор Тимурович принадлежал к высшей партийной номенклатуре, ранее честно трудился в редакциях газеты «Правда» и журнала «Коммунист», а позже вступил в брак с дочерью знаменитого писателя-фантаста Аркадия Стругацкого – Марией[231]. Идеальный продукт слияния интеллигенции и номенклатуры. Сутью реформ Е. Гайдара, эталонных для постсоветских государств, стала либерализация экономики, ее как бы «интегрирование» в мировое экономическое пространство плюс приватизация (раздача государственной собственности в частные руки). Разберемся, что же стоит за словами «интегрирование»?

Политика базируется на экономике. А современная экономика – базируется на энергетике. Это свет, тепло, производство продуктов питания, водоснабжение, практически все формы человеческой цивилизации. «Кровь энергетики», а значит, и всей экономики, – нефть. В год в среднем добывается 3,5 млрд. тонн нефти, две трети которой потребляется развитыми странами Запада и Японией. И Запад занят главным образом тем, чтобы поделить эту нефть и обеспечить беспрепятственный доступ к ней на ближайшие 40–50 лет (34).

После нефтяных кризисов 1973 и 1979 года советская нефть стала пользоваться большой популярностью на мировом рынке. Быстро обозначились два экономических интереса: корыстный интерес бизнес-кругов Запада и групповой интерес советской номенклатуры, к тому времени поднаторевшей в схемах теневого обогащения. Осуществлению грандиозных планов мешала только социалистическая государственность Советского Союза. Короче, в 80-е годы прошлого века вопрос мировой экономики стоял значительно шире наших мальчишеских мечтаний о демократии. Речь шла о включении (возвращении) в мировую экономику огромного задела накопленных на одной шестой части суши богатств.

Под флагом «интеграции» началось грандиозное разграбление наследства СССР – промышленности, сырья, стратегических запасов. И не только Советского Союза, но и всех стран бывшего социалистического лагеря, а также союзников СССР в развивающемся мире. Грабеж обеспечил в 1990-е годы невиданное процветание западного мира, за счет присвоения чужих, почти дармовых ресурсов, которые несколько десятилетий накапливались за «железным занавесом», экономии на военных расходах, поскольку наиболее мощный противник оказался обезоружен, и обеспечил значительный рост потребления для рядовых граждан стран «золотого миллиарда». Но что же получили мы, обманутые аборигены? Чем обернулись прекраснодушные мечты либеральной интеллигенции конкретно для нас?

Видный идеолог «демократических перемен» Г. Померанц победно рапортует: «Каждый шаг к цивилизации сбрасывает с дороги миллионы люмпенов, развращенных сталинской системой и уже не способных жить ни при какой другой» (37). Вот кто мы для них – люмпены, сброшенные с магистрального пути цивилизации. Мы, интеллигенция, получили на чужом пиру похмелье, и виной тому только собственная упрямая дурость. Хотели по-хорошему, а получилось «как всегда». Собственно, изучению анатомии этого вопроса посвящена книга, к последним страницам котором мы приближаемся.

V

Парадокс состоит в том, что Советская власть сама породила своего могильщика: советскую культуру. «Советскую культуру по праву можно считать наследницей гуманизма Ренессанса, ибо она несла идею очеловечивания индивида и мира…», – пишет доктор философских наук Л. Булавка, автор книги «Феномен советской культуры», одной из немногих попыток серьезно осмыслить парадоксы отечественного сознания. «В Ренессансе объективно значимыми для будущего оказались гуманистические тенденции, – считает она. – Можно предположить, что для будущего наиболее значимы окажутся социально- и культурно-творческие интенции советского периода, а не сталинизм и Гулаг» (38).