Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Мы с наслаждением кинулись в эту тину, предполагая, что это наш свободный выбор, что это шанс. Нам не могло прийти в голову, что нас используют втемную. Мы привыкли к достоинствам системы и не замечали их, зато её недостатки казались очевидны, и Справедливость, вроде бы, стояла на нашей стороне. Серьезные, авторитетные дяденьки и тетеньки, кумиры наших родителей призывали просто протянуть руку и нажать красную кнопку. Ведь как просто! Мы нажали. И стены обвалились. «Каждая реформа должна сегодня опираться на свободную инициативу граждан. А это было бы началом конца», – проницательно замечал западный советолог М. Геллер, говоря о перспективах реформ в СССР (27). Ему вторит человек, находящийся на совершенно иных идеологических позициях, В. Кожинов: «Стремительное крушение, к которому, в конце концов, привел упадок страны… обусловлено, прежде всего, отсутствием общества: в СССР имелись только власть и население» (28). Иначе говоря, многолетняя безынициативность, вдруг обернувшаяся внезапной активностью масс, привела к инсульту государственной системы.

Помощник одного из лидеров перестройки А. Собчака Ю. Шутов в своей книге «Собчачье сердце» так вспоминает шальное время первых демократических выборов в СССР: «В Ленинграде, начитавшись расклеенных на заборах, парадных и других пригодных местах разноформатных, но практически одинаковых по содержанию листовок кандидатов в “спасатели народа от советской жути” с фотографиями будущих героев и обязательно с разнообразными программами преодоления “73-летних бедствий”, я без особого труда составил среднестатистический портрет жаждущего доверия избирателей “абитуриента”. Это был обязательно антикоммунист, непримиримый в желании все разрушить, а затем… Правда, в парадно-заборных программах уверявший, что рушить, в общем-то, нечего, ибо якобы ‘некомпетентные” предшественники за 70 с лишним лет все и так уже “разрушили и разворовали”… Затем шло декларативное заявление о срочности и необходимости закрытия всех экологически вредных производств. После чего обещания активно содействовать в создании каких-то “правовых институтов власти” взамен “неправовых”, но пока еще действующих. И заканчивалась такая чушь, как правило, клятвами беспощадно бороться со всеми привилегиями властей предержащих» (30). Для иллюстрации предвыборная платформа кандидата в народные депутаты СССР от Харькова поэта Е. Евтушенко: «Главная народнохозяйственная задача: искоренение всех унижающих человеческое достоинство дефицитов. Для этого необходима полная, без всяких оговорок и уловок отмена всех закрытых распределителей, спецмагазинов, спецбольниц…» (31).

– Ксендз! Перестаньте трепаться! – строго сказал великий комбинатор. – Я сам творил чудеса. Не далее как четыре года назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом. Я даже накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих. Накормить-то я их накормил, но какая была давка!

Советская власть, как надоевшая всем бабушка, оказалась не нужна ни детям, ни внукам. Да и врачи попадались все больше наглые и самонадеянные. Я уже не говорю о М. Горбачеве, с именем которого связано множество проявлений фанфаронства и откровенной глупости[229]. Ежели система выдвигает, после тщательного и многолетнего номенклатурного отбора, в первые лица государства абсолютное ничтожество, она уже не может существовать как эффективная государственная структура. Она выродилась.

Но, невзирая на все крики и листовки революционных либералов, на трагический распад страны, в целом многоопытная советская элита устояла на ногах. Более того, именно она получила наиболее лакомые куски всенародной собственности. К чему, собственно, и стремилась. Однако действовала она не напрямую, а под шумок. А вот шум сей создавала – да, правильно, либеральная интеллигенция. Из документов – Вторая Всесоюзная конференция Демократической платформы в КПСС (16–17 июня 1990 г.): «Выстраданные передовыми силами нашего общества (А.Д. Сахаровым, А.И. Солженицыным, генералом Григоренко и многим другими), апрельские 1985 г. перемены уперлись в святую святых нашей системы – в монополию КПСС, а точнее – партийно-государственной номенклатуры на власть, а, следовательно, на собственность, идеологию, информацию… Вопрос стоит так: или в ближайшие месяцы власть в стране перейдет от партии к советам, или реакционно-консервативный блок, включающий национал-патриотические организации… повернут движение вспять» (32).