Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Не будем забывать, проблемы в стране были, и проблемы серьезные. В условиях внутренней дезорганизации Советская власть проиграла то, что важнее всего для простого народа – пресловутую «битву за урожай», недаром на исходе правления Л. Брежнева была срочно принята «Продовольственная программа». В 1980–1985 годах капиталовложения в сельское хозяйство увеличились по сравнению с предыдущим пятилетием на 10 %, но сбор упал на 10 %. Закупки на душу населения снизились до уровня более низкого, чем даже послевоенный! (20) В 1984 году закупки внутри страны составили лишь 56 миллионов тонн зерна, а закупки за границей (пришедшиеся на следующий год) – 44 миллиона тонн. Горбачевский премьер Н. Рыжков, отвечая на вопросы народных депутатов СССР, указал, что «мы ежегодно сталкиваемся с дефицитом продовольственного зерна, и, в частности, пшеницы. В последние годы каждая третья тонна хлебопродуктов, потребляемых населением, вырабатывается из импортного зерна» (21). Это и был тот продовольственный кризис, прочувствованный всем народом, который окончательно побудил руководство КПСС начать «перестройку» сверху. Вот основная причина, а не стенания инакомыслящих. Хватит обманывать себя.

Пример не новый – взаимосвязь наличия «хлеба насущного» и недовольства людей очевидна. Вспомним революцию 1917 года. В конечном счете, именно аграрный кризис привел к тому, что социальная революция была поддержана недовольными крестьянами, страдавшими от бескормицы и перенаселенности деревень – тот самый «вопрос о земле»[228]. Но так ли все голодно и плохо было на излете существования Советской власти? Общественное мнение предполагало – однозначно, «да». Всесоюзный опрос 1989 года, «мнения об уровне питания» гласит: 44 % ответили, что потpебляют недостаточно молока и молочных продуктов. При этом молока и молочных продуктов в среднем по СССР потреблялось 358 кг в год на человека (в США – 263). Локальный пример: в Аpмении целых 62 % населения было недовольно своим уровнем потребления молока, а между тем его употреблялось там в 1989 году 480 кг (а, например, в Испании 140 кг) (22). Так что ситуация была далеко не столь однозначной, как предполагается. Но общественное недовольство предложило радикальный рецепт борьбы с перхотью – путем усекновения головы.

«Общественное мнение» создавалось либеральными идеологами и прессой, чья пропаганда упала на почву хорошо взрыхленную поколениями недовольной интеллигенции. Несомненно, свою роль сыграли и революция в средствах массовой информации («гласность»), облегчившая идеологическое проникновение из-за рубежа, и переворот в сфере высоких технологий, который увеличивал научное и техническое превосходство капиталистических стран – от космической (прекрасно раскрученные проекты «Шаттл» и СОИ) до бытовой техники (компьютеры и видеомагнитофоны).

Вместо каждодневной кропотливой работы массы охватило желание чуда. Волшебным наполнителем прилавков нам представлялся «свободный рынок». В 1989 году чрезвычайно популярный в те годы пародист А. Иванов на одесской юморине заявил: «Место, где собирались “пикейные жилеты” города Черноморска из романа “Золотой теленок”. Те самые смешные и жалкие старички, которым все еще мучительно хотелось “покупать и продавать”… Едко посмеялись над беднягами наши замечательные сатирики. Но 60 лет спустя выяснилось, что зря! Если кто и нужен сейчас нашему государству, так это именно такие люди» (23). Выжившие из ума биржевые спекулянты были нужны Иванову?

Однако, вместо милых старичков, мы вдруг увидели теневых дельцов и криминальных авторитетов, знающих только свирепые законы подпольного выживания да силу кулака.

IV

Хорошо было нашим предкам: напились до «сухого закона», накурились до изобличения конопли, насладились любовью до эпидемии СПИДа. Нам оставили выжженную землю. Таковыми примерно были настроения моего поколения, вступавшего в жизнь в середине восьмидесятых. Казалось, что в мертвящей атмосфере «развитого социализма» ничего не может сдвинуться. Но то было затишье перед бурей и нам досталось самое интересное – перестройка. Вы думаете, слоган «перестройке нет альтернативы» – наше изобретение? Мы тоже так думали, а оказалось, что это лишь калька английского выражения «Transformation is not alternative», настолько известного во всем мире и даже тривиального, что его пишут просто аббревиатурой – TINA (26).