Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции

Внимание архитекторов к проблеме переустройства мегаполисов связано, в первую очередь, со скачкообразным ростом населения многих из них – индустриализация и коллективизация выталкивала с насиженных мест миллионы человек, рождались новые города, стремительно набирали популярность современные средства транспорта и связи – метро, трамваи, автобусы, троллейбусы, автомобили, телефон, пневматическая почта. Новшества искали применения. В этой связи, весьма важной стройкой первых пятилеток стало сооружение московского метро – необходимого для растущего города средства передвижения и символа эпохи, которая осваивает новые пространства. Его гордо показывали экскурсантам, им гордились перед иностранцами, оно являлось эмблемой новой социалистической Москвы. Помните песню Л. Утесова «Последний извозчик»: «Но метро сверкнул перилами дубовыми – сразу всех он седоков околдовал». К слову сказать, последний профессиональный извозчик в Москве ещё в 1935 году возил туристов вокруг «Метрополя».

После изнурительного режима полной экономии страна внешне преображалась: «Уже стемнело, площадь освещали яркие фонари, горела пестрая реклама на крыше Политехнического музея: “Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы”, “А я ем повидло и джем”, “Нужен вам гостинец в дом? Покупай донской залом”. Это всё идея Микояна, курировавшего также и внутреннюю торговлю. Он приглашал знаменитых поэтов придумывать броскую рекламу, наподобие Маяковского: “Нигде кроме, как в Моссельпроме”. Не подумайте, что то была показуха. Не только в Москве, но и в других крупных городах в витринах высились пирамиды крабных консервов, за прилавками стояли деревянные бочки с черной и красной икрой, на толстых деревянных досках – целые рыбины залома, лососины, семги[35].

Разнообразные сыры, окорока, колбасы. Богатейшие винные отделы. Помимо обычных наборов новинки: джин с улыбающимся голландским моряком на этикетке и советское виски. И никаких очередей!» (72). Перемены были абсолютно очевидны всем, даже заграничным недоброжелателям. Так, в 1936 году популярная эстонская газета «Пяэвалехт» признавала, что Москву охватила строительная лихорадка, а одежда людей значительно улучшилась (73).

Разумеется, появившееся на прилавках разнообразие стимулировало работников торговли на различные махинации, дабы оставаться при своих интересах. В 1935 году, дабы усилить контроль за работниками торговли, в магазинах завели «жалобные книги». Но вряд ли комариный писк покупателя мог одолеть всю торгашескую систему, которой физически был выгоден дефицит. Где нехватка – там воровство.

Недобросовестные люди воровали даже во время войны, несмотря на законы военного времени. Отнюдь не симпатизировавшая Советской власти Л. Чуковская свидетельствовала: «Государство, надо признать, щедро снабжало детские дома хлебом, молоком, мясом, одеялами, одеждой, даже яблоками и виноградом, но щедрость имела и свою дурную сторону: воры устраивались в детские дома кто завхозом, кто поваром, а кто и директором…» – и это в разгар сталинской диктатуры, во время кровавой войны: «Воровство во время войны приняло в Ташкенте (и, конечно не только там) чудовищные, гомерические размеры. Помню случай, когда полуторатонка, груженная пальтишками, вся, целиком, не заезжая в ворота детского дома, проследовала на рынок. Помню, как строительный материал, посланный для ремонта зимних спален, весь, целиком, пошел на постройку нового дома: во дворе вырос персональный дом директора» (74). Вспоминается мысль великого полководца Александра Васильевича Суворова, что любого интенданта после трех лет службы можно расстреливать без суда.

И еще одно свидетельство тайной жизни советского общепита, не боявшейся ни Сталина, ни Хрущева, ни тюрем, ни черта лысого: «Согласно неписанным нормам, работникам общепита разрешалось присваивать безнаказанно (т. е. недокладывать, недоливать, недовешивать и т. д.) до восьми процентов исходных продуктов – масла, сахара, мяса, овощей и всего другого. Если при проверке обнаруживалось превышение этой нормы, то составлялся акт о хищении. Так выглядела узаконенная приплата рабочему классу в этой сфере, хотя львиная доля доставалась администрации» (75).

Куда девались накопленные (вернее, украденные средства)? Основные деньги ведь не на сметане зарабатывались, а на алмазах, антиквариате, контрабандной икре. Не все можно было промотать, прокутить, обвешать коврами или золотом. Богатства накапливались десятилетиями и настойчиво требовали легализации. Они искали выход из душной системы, в которой нельзя было даже построить дом больше установленных нормативов.