Фронт без линии фронта

— Мы все, как один, умрем здесь, но не пойдем в шахту! — Он дважды повторил эти слова по-русски. Затем так же громко и спокойно произнес их на немецком, французском, итальянском и английском языках. И столько убежденности было в страстной и короткой речи советского полковника, что все военнопленные поняли: палачи готовят провокацию. Спускаться в шахту нельзя. И все они, как один, заявили: «В шахту не пойдем!». И не пошли.

Спустя несколько дней, 6 мая 1945 года, узники Эбензее были освобождены американскими войсками. Их разместили в гостинице «Штайнкугель» на берегу реки Зее. Здесь они встретили День Победы, здесь написали первые письма на родину и впервые за многие годы мучений смогли по-человечески поесть, уснуть…

А полковнику Старостину становилось все хуже и хуже. Сказалось огромное нервное напряжение последних дней. В самые тяжкие минуты он всегда находил в себе силы ободрить и поддержать других. Но теперь, когда все страшное осталось позади, силы начали покидать его, он медленно угасал… Однажды вечером у него хлынула горлом кровь. Его товарищ по лагерному бараку советский офицер Грант Айрапетов бросился на помощь другу.

Старостин слабо улыбнулся, покачал головой:

— Теперь, кажется, мне ничего не поможет… Я верю тебе… Слушай и запомни… Я не Старостин. Я — «Этьен»… Будешь в Москве, доложи обо мне. Все расскажи…

Мы продолжаем разговор с женой героя.

— Надежда Дмитриевна, не сохранились ли у вас какие-нибудь письма?

— Конечно, он писал мне. Часто — ведь он был такой внимательный. Замечательные письма — о людях, о будущем, о нашей дочке. О любви… Я берегла все-все, целый большой чемодан писем, а потом война, октябрь 41-го, эвакуация. Сказали: двадцать минут на сборы, с собой можно взять только пару белья. Я знала: его письма оставлять, нельзя. Помню: поспешно хватала их охапками из чемодана и совала, совала в печку, Лицо заливали слезы, из открытой печки валил дым, а я все жгла, жгла, жгла… Поверьте, мне очень трудно так сидеть и говорить. Вот случайно уцелела одна открыточка, Он написал ее дочке Тане. Последняя, которая пришла перед его арестом.

«Тутусь, тебе исполнилось 9 лет. Мои поздравления. Посылаю тебе мою фотографию, ты мне напиши, нравится ли она тебе. А твоей карточки у меня нет — мамуся не присылает. Будь здорова. Целую крепко».

Обычная теплая семейная открытка. Только вот подписи нет, и фотографии, конечно, тоже. Вместо нее на обратной стороне смешной рисунок человечка со скрипкой.

— Он очень любил музыку. Сам хорошо играл. Сейчас говорят о твердости, несгибаемой воле. Да, он обладал железным характером. И вместе с тем это был добрый и нежный человек. Страстно любил книги, цветы, детей, жизнь…

Любил жизнь… Мы узнали имя Льва Маневича лишь сейчас, в год двадцатилетия победы над фашизмом. Москва снова вызывала «Этьена» — на этот раз для высокой награды.

Указ

ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О присвоении звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА полковнику МАНЕВИЧУ Л. Е.

За доблесть и мужество, проявленные при выполнении специальных заданий Советского правительства перед второй мировой войной и в борьбе с фашизмом, присвоить полковнику МАНЕВИЧУ ЛЬВУ ЕФИМОВИЧУ звание Героя Советского Союза посмертно.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. Микоян

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР М. Георгадзе

А. Лукин ВОСПОМИНАНИЯ

Зимой 1942 года была сформирована специальная оперативная группа, предназначенная для выполнения особых заданий командования в глубоком тылу врага. Во главе группы стали кадровые советские разведчики, имеющие большой стаж работы в разведывательных органах, — Дмитрий Медведев и Александр Лукин.

Ниже публикуются их воспоминания о боевых действиях отряда.

Валя Казачка