Фронтовой дневник (1942–1945)

Позавчера вечером приезжал новый хозяин, капитан. Распекал всех. Был и Мирошников, которого сняли. Генерал назвал Мирошникова мудаком, хотя это к нему подходит мало. Он снят как будто бы за плохие порядки на точках и за плохую работу нашего взвода. Мы жили с бойцами этого фронта. Работают они не лучше нас, и порядки у них тоже не лучше. Просто нас приняли как пасынков. Говорят, что Мирошников едет в Ленинград. Новый хозяин приказал нам прежде всего помыться в бане, т. к. у многих были обнаружены вши.

Потом поступили распоряжения о порядке на точках.

Я продолжаю готовить пищу, мыть полы и наводить порядок в помещении. Завтра, вероятно, поедем на новое место.

Снилась мне вчера Тамара (Паращевина). Опять тот же сон. Был у нее дома, целовал, носил на руках. Мать стояла у притолоки и наблюдала. Галочка (дочь Тамары) удирала от меня, когда я хотел ее приласкать. Один и тот же сон.

Все солдаты большие мечтатели и оптимисты. Его, может быть, убьют завтра, а он все мечтает о том, что вернется к семье, к друзьям, и уверен, что все кончится хорошо. Так и я все мечтаю и верю в хороший конец. Не будь этой мечтательности и оптимизма, солдат или покончил самоубийством, или был бы никчемным воином. Мечтательность и оптимизм помогают преодолевать все тяжести и испытания войны.

Мне позвонили, что мне есть письма от сестер и Зины Рассохи.

15 января 1945 г.

Продолжаем ремонт линии. Находимся км в 3 от Калварии. Я сижу на одном из хуторов, где мы ночевали и где я готовил пищу. Люди работают на линии. Идет снег, на дворе вьюга. Хочется спать, но хозяева попались неприветливые. Они даже не предложили мне стакан молока, хотя у них его до черта. Чем богаче хозяин, тем скупее. Вот и этот имеет железобетонный сарай и такой же литой дом, три колодца в усадьбе, несколько коров, лошадей, свиней, а скуп, как Плюшкин. Да и сам он чем-то напоминает эту исключительную гоголевскую фигуру.

Нет настроения что-либо писать. Создалось какое-то ко всему безразличие.

18 января 1945 г.

В эти дни наши фронты после длительной передышки пошли в наступление. 1‑й Белорусский фронт взял Варшаву, хорошо действуют 1‑й Украинский фронт, 2‑й Украинский, 2‑й Белорусский. Пошел в наступление и наш 3‑й Белорусский. Еще нет известий официальных, но уже известно, что вчера прорвана 2‑я линия обороны. Союзники также перешли в наступление и уже почти ликвидировали тот клин в Бельгии, который удалось захватить немцам.

Наша бригада продолжает ремонт. Я готовлю еду, слежу за уборкой, за чистотой помещения. Сейчас вымыл в комнате пол. Три дня я жил и готовил пищу на одном из хуторов под Калварией. Сейчас вновь нахожусь на КП № 125. Завтра, вероятно, мы передвинемся на КП № 126.

Несколько минут тому назад Вахтеров привез мне письмо от Рассохи (еще от 9 ноября) и письма от сестер – декабрьские. Особенного в письмах ничего нет. Только Наташа сообщает, что получила от Мещеряковой два письма, где она сообщает, что Юра хорошо помогает дома, но в школе балуется, за что Мещерякову уже вызывали в школу.

20 января 1945 г.

Вчера вечером передавали 6 приказов Верховного главнокомандующего. За день на разных фронтах занято 18 городов. Я вчера часов в 5 вечера перешел границу между Литвой и Польшей и вступил на землю, где никогда не было советской власти и нет сейчас. Граница эта обозначена несколькими полосатыми столбами и пролегает в 24 км от Сувалок в сторону Калварии – Мариамполе. Первое мое действие за границей после проверки документов на КП состояло в том, что я, слезши с подводы, помочился на польской земле. Ночевали у одного зажиточного поляка. Я сварил здесь с хозяином щи из капусты. Щи получились очень кислые, т. к. хозяйка в порыве усердия налила слишком много уксуса. Сахар, которого я бросил в кастрюлю грамм 200, не помог. Но ребята ели щи и подхваливали, т. к. мы кислого уже давно не ели, а суп нам осточертел.

Резко чувствуется перемена. Здесь чище, чем у литовцев. Язык иной – польский, который легко понимать.

У Саши Букатова пропал один коготь. Мы искали его целое утро и не могли найти. Такая неприятность. Саша не может работать.

22 января 1945 г.

Предполагалось, что 20 января мы переедем дальше в Польшу, в Шипленики323, чтобы там устроить баню. Работа показала, что ехать надо завтра, и старший лейтенант сказал, что обед готовить в этом же хуторе, хозяин которого оказался гостеприимным и угощал замечательным медом, которого, к сожалению, я не ем.