Фронтовой дневник (1942–1945)

Вернулся оттуда я, когда повар возился на кухне. Но я не слышал никаких разговоров и снова стал дремать в кресле. Когда рассвело, капитан приказал нам идти на точку пешком. И вот мы по шпалам отправились на свою точку за 12 км, взяв с собой самое необходимое, а остальное бросили. Мне идти было тяжело, т. к. меня мучил желудок. В довершение всего, перепрыгивая через одну канаву, я зацепился ногой за какую-то длинную траву и упал в воду, что развеселило моих товарищей. Мы двигались к передовой. На дороге нам попался труп молодого светловолосого фрица, который уже посинел и был огромного роста. С него уже сняли сапоги и брюки. Карманы его френча и шинели были выпотрошены, и рядом с трупом валялась зубная щетка, паста и еще кое-какие мелочи.

День был светлый. Таяло. Над головой ревели самолеты, грохотала передовая. Линия свернула на поле. Трудно было идти через липкое вспаханное поле и перепрыгивать через бесконечные траншеи.

На пути встала река со взорванным мостом. Мы долго искали переправу и, наконец, нашли ее. Она состояла из двух бревен, положенных в узком месте.

Саша Букатов, который идет всегда, прищурив правый глаз, а левым выискивая все лежащее под ногами, нашел коробочку, в которой оказалось 3 книжки курительной французской бумаги, коробка спичек, 2 пачки (по 100 таблеток) сахарина, два карандаша и 2 серебряных десертных ножика.

Переправились через реку, покурили и пошли дальше. Вскоре линия пошла вдоль шоссе, идти стало легче. Километра через три пришли в поселок Левиттен343 (чуть ли не Левитан), где и оказалась наша точка. Мы с собой на дорогу взяли телячью лопатку сырого мяса. На дороге выбросили ее и заменили свининой. На точке нашли целого теленка, зарезанного вчера.

Вообще мяса валяется кругом очень много. Потеплеет, так начнет распространяться всякая зараза от валяющихся свиных и коровьих туш, от требухи.

Наша точка состоит из довольно приличной комнаты, грязноватой кухни и кладовки, в которой почти до потолка навалено всяких тряпок, подушек, мяса. Ото всего этого идет ужасный смрад, и я закрыл эту кладовку. Остальную часть дня наводил с Федоровым порядок, очищаясь от всякого хлама и грязи, которые разведены на точке. В поселке возле каждого дома навалено много всякого мусора – кастрюли, подушки, ломаная мебель, бумага, картошка, мясо.

Я еще не проходил в дома, да они, кажется, все заняты. Но я был в одном подвале, где много картошки и кормовой свеклы. В подвале полно мужской и дамской почти новой обуви и разорванных крепдешиновых платьев.

Мы всего в 10 км от Кенигсберга и км в 6 от передовой. Окна трясутся от взрывов.

Сейчас третий час ночи. Повредилась линия, и Федоров пошел на линию. Там встретился с ребятами с 274‑й. Повреждения не нашли. Испытание сделали с кроссом. Линия оказалась в порядке. Просто техники послали людей, чтобы испытать их. В заключение они сказали [, что мы] «хреново работаем».

Скоро Федоров вернется домой.

Вечером к нам приехали старший лейтенант Попов, Кореньков и ездовые Сверчков и Вахтеров. Они привезли с собой 4 свиных туши, и завтра мне надо солить их.

У лейтенанта и Коренькова трофейные велосипеды. У Коренькова хорошие часы, флейта, у лейтенанта золотое кольцо, трубка.

Говорят, что в районе Черного моря происходит совещание Рузвельта, Черчилля и Сталина344 по вопросам окончательного разгрома Германии и послевоенного устройства мира.

10 февраля 1945 г.

Вечер. Мы недавно покушали, что называется, от живота.

На этой точке в кладовой у нас висит три свиных туши. Посуды я насобирал сколько хочешь. Здесь и кастрюли всех калибров, и тонкие изящные фаянсовые чашки с золотыми ободками и изящными рисунками, и блюдца, и тарелки, и у нас, если мы еще поживем несколько дней, появится крупное хозяйство.

Саша Букатов ходил на линию и притащил оттуда корову. Мы уже доили ее, и она на первый случай дала нам литров 5–6 молока.

Обед наш сегодня состоял из щей со свининой невпроворот, из свиных отбивных с тушеным картофелем, из молока и кофе. Причем все это я готовил не порционно, а так, чтобы каждый нажрался до отвалу.

Я боюсь, что все мы заболеем желудками.

Обстановка в нашей квартире не блестяща: две кровати, кушетка, шифоньер, шкаф, два стола, четыре стула. Но замечательны у нас стенные часы. Когда они бьют, то все умолкают и слушают этот музыкальный бой, являющийся имитацией колокольного звона в костеле.

Вот так мы прожили этот день. Вечером говорили о посылке. Я бы с удовольствием послал радиоприемник, которых здесь много, но он, во-первых, тяжелее 5 килограммов, во-вторых, радиоприемник не примут.

11 февраля 1945 г.

Уже в эти два дня я почувствовал, что мы перешли к первобытному, животному образу жизни. Газет у нас нет, радио мы не слышим, русской книги не видим, ничего не знаем. Говорят, что происходит совещание Рузвельта, Черчилля, Сталина. Но люди это знают, как в Обломовке345, понаслышке.

Я не напрасно вспомнил Обломовку. Мы сейчас живем именно так. Ребята жрут под завязку мясо, молоко. Особенно Саша Букатов и Иван Павлович Сверчков.