Фронтовой дневник (1942–1945)

Василий Степанович, заслужить внимание такого человека, как вы, я считала и считаю своим достоинством. После первого вашего хорошего письма ко мне, после фотокарточки, которую я вам послала, я подумала, что вы просто шутите надо мной. О таком большом вашем внимании я и не мечтала, но я всегда ненавидела Тамару Михайловну, потому что она была вашей женой. Она как бы разгадывала меня и уважения ко мне не питала и не питает до сих пор. Мое лицо заливалось краской под ее острым взглядом. Мне казалось, что она все знает и презирает меня. О вашем уважении ко мне я и не думала, не надеялась.

С тех пор я стала много думать о себе, смотрела на себя в зеркало, казалась себе некрасивой, и у меня зародилось какое-то отвращение к себе.

Но потом эти ваши письма разубедили меня. Дело приняло другой оборот.

Хотя, правда, я мало этому верю. Я очень боюсь вам писать что-либо грубое, я боюсь вас обидеть, но я должна написать правду.

Василий Степанович, вы стали писать мне красивые письма, ласковые, нежные, приятные для девушки. Вы купили меня своими письмами, заставили меня влюбиться благодаря вашему красноречию в письмах. (Подобную мысль высказала мне как-то и Марийка.)

Вы меня представляете в образе робкой и неопытной девочки. Да, я такая и есть. Меня можно легко обмануть, найти во мне утеху на время, пообещав хорошее будущее, столкнуть с пути, посмеяться надо мной, а потом жестоко оттолкнуть.

Вы пишете, что мы могли бы быть друзьями на всю жизнь. Уверяю вас, после моего согласия вы бы сделали так, как с Тамарой Михайловной, бросив ее.

Ну, а я… Я еще совсем девочка. Вы когда-либо задумывались над этим? Я думаю, что нет. Ведь ни вы со мной, ни я с вами счастливы не будем.

Зачем вы пишете мне о том, что вы ходите в нехорошей одежде, в истоптанных ботинках? Мое отношение к вам из‑за этого не изменится. Вы не сможете меня теперь разубедить этим, заставить не уважать вас благодаря этому.

Очень прошу вас, не пишите мне больше таких писем. Вы можете искалечить меня. Ведь вашей я не буду никогда, а любить, как вы мне писали, без взаимности – это великое горе. Не надо, Василий Степанович, не надо. Лучше пишите мне товарищеские письма. Я очень рада им буду. Я ни за что на свете не хочу терять с вами товарищескую дружбу. У вас многому можно поучиться.

Здесь Тамара Михайловна. Она, очевидно, ждет вас, и после войны вы будете счастливы с ней. А меня оставьте в покое в этом отношении. Василий Степанович, я боюсь последствий. Вам ничего, а я буду мучиться. Пишите мне. Очень жду ваших писем.