Фрумсум Фруниско

Раскалённый июльский полдень, столовая колхозной бригады. Чумазый потный механизатор кусает жгучий перец, жадно хлебает огненный борщ. Кажется, ещё мгновение и он расплавится, как пластилин. На мокром лице – чувство глубокого удовлетворения.

– Почему в Липецке не допросишься липецкой воды? – пытал я ответственных работников общепита. – Липецкие минеральные воды знали в России до кавказских. Что за ксеномания! Вы же русский Баден-Баден!

Они недоумённо поводили плечами.

Доморощенные напитки и яства – редкие гости в наших гостиницах и ресторанах. Причудливы маршруты караванов двадцать первого века – на Дальнем Востоке нам подали японское пиво, произведённое, если верить этикетке, в Калининграде.

В Юрт-отеле «Ставка Тамерлана» мы утоляли жажду елецким крафтовым пивом, налитым в стеклянную трёхлитровую банку с продырявленной крышкой – на дне плавали шишки хмеля. В археологическом парке у села Аргамач-Пальна можно побегать с мечом по ущельям и склонам в компании реконструкторов, раскопать артефакт времён Елецкого княжества, переночевать в большой электрифицированной юрте.

В Липецке, городе молодом, ищущем лицо в смешении горок, церквей, стеклянных призм и модерна начала прошлого века, мы учились писать о безопасном движении. Работали целый день, устали, объявили перерыв. Народ кинулся покурить, подышать. Как обычно, после паузы вернулись не все. Занятие близилось к концу, когда вошёл один из пропавших участников, лицо его было задумчивым.

– Оставил новую машину у входа, а её кто-то разбил.

Елец – всем ворам отец. Говорят, что присказка прославляет вольный дух жителей старинного богатого города. Елецкие наличники похожи на тонкие кружева.

Ранним утром меня любезно встретили и препроводили в гостиницу, устроенную в купеческом особняке постройки позапрошлого века. Я с наслаждением бросился в свежую постель. Сквозь сон слышались возбуждённые крики, я пытался не обращать внимания, но они всё плели свои громкие кружева.

– Что находится рядом с гостиницей? – спросил горничную за завтраком.

– Почта.

– А-а-а, – понимающе протянул я. – Почта и пресса друг без друга не могут.

Из гостиницы до реки Сосна был прорыт подземный ход длиною более километра, по которому купцы доставляли глыбы льда для хранения продуктов.

«Голоса в голове заставляют меня шнырять по рядам» – было начертано на заднем стекле вертлявой беспокойной машины. Номер второй был помечен «обществом борьбы с инопланетными цивилизациями», третья пугала «колонией прокажённых». Тульскую область мы изучали как плацдарм перед броском на столицу. Если следуешь издалека, первое правило: перед въездом в Москву отдохни. Крутишь баранку сотни километров, из последних сил выруливаешь за приветливый зелёный знак «101 километр», где свежие и добрые москвичи и замкадыши* щеголяют водительским мастерством. Тулу девяностых можно увидеть в сериале «Гражданин начальник».

В кадре часто мелькает Кремль, стены, башни и соборы, новенькие, с иголочки. Мы погуляли в Кремле, заглянув по пути в окна Муркафе, где в витринах чинно восседают кошки.

В Ефремове я сразу почувствовал этот запах – пюре из мороженой картошки или порошка, которым нас потчевали на армейских сборах. От гостиницы к гостинице мы бродили, принюхиваясь, как собаки. Названия одно диковиннее другого: «Счастье», «Красивая Меча», «Робинзон»… Может потому, что в городе побывал весь цвет русской литературы?

В первый приезд поужинать в Ефремове не сумели – все уже спали. Позавтракать тоже – все ещё спали. Обедали в эклектичном кафе: красные дерматиновые диванчики, фикусы в кадках, на стенах фотографии Америки пятидесятых. Город не бедный – пенсионерки, набрав полный поднос угощений, важно посматривают по сторонам.

Втянув на десерт ефремовские ароматы, отправились восвояси. Поди разбери, что сегодня в эфире: каучук, патока или серная кислота – в городе три химзавода. Проехали мимо диковинного дорожного знака «Возможен туман» и задумались, о каком тумане идёт речь. Не в наших головах ли?

Машиной добирались до ещё одного города области – Алексин. Всё началось с благодушной фразы:

– Какая хорошая дорога!

Не успел я закрыть рот, как машина влетела в громадную яму. Чудом притормозил, подумав о том, что пора бы научиться держать язык за зубами. Поблуждав по городу, притормозили у кафе.

Не понравилось место, и я переставил машину. Не успели сделать пару шагов, послышался грохот. С крыши в место прежней парковки рухнула тяжёлая железная конструкция. Граждане с испитыми лицами, меланхолично метущие тротуар, внимания на происшествие не обратили.

– Вот ведь, обходится город своими силами без гастарбайтеров, – оптимистично заметил я.

– Надо же куда-то девать бывший пролетариат, – пессимистично ответил Владимир-Владимирович.

Усевшись за стол, долго и безуспешно пытали молодую официантку. Сначала интересовались местными блюдами. Потом – достопримечательностями. Всё ей было неинтересно. Историческая анемия, типичный случай, возникает преимущественно у тех, кто в детстве не был приучен к чтению.