Фуэте на Бурсацком спуске

— Я думал — столь почетное задание вы можете доверить лишь друзьям! — проворчал парень, но все же любезно пошел рядом.

— Для столь юного возраста вы слишком злопамятны! — вздохнула Ирина. — Не будьте букой, я вас умоляю!

На «ты» Ирина так и не перешла, но общаться явно стала куда теплее. А может, просто Коля, после знакомства с Соней, стал менее чувствителен к обидным высказываниям Ирины. Вообще-то Николай был встрече рад. Во-первых, дом Морского лежал практически по пути к общежитию. Во-вторых, всегда приятно почувствовать себя свободным с тем, с кем всего час назад ощущал пленником, лишенным всякой воли.

У дома с табличкой «ул. Карла Либкнехта, 49» они остановились для прощания.

— Спасибо вам еще раз за Ларису! — нарушила неловкое молчание балерина. — Я и сама могла бы ее отвести, но мне так не хотелось заходить к ним в дом.

— Чтоб не встречаться с его бывшей, верно? — догадался Коля.

Ирина посмотрела как-то странно. Потом отрезала насмешливо и зло:

— Скорее, чтобы их оградить от «бывшей», — и сразу же пустилась в объяснения: — Разумеется, я «из бывших». Мать — потомственная дворянка. Отец — купец первой гильдии. Разве не заметно? — она насмешливо приподняла брови. — Но есть и хорошая новость: они меня бросили, когда драпали от большевиков. Они бросили, а Советы подобрали. Мне было 12 лет. Так что я за советскую власть, вы не бойтесь, — закончила речь она уже более спокойно. — Я всегда сообщаю свое происхождение при знакомстве, чтобы потом не было лишних сюрпризов.

— Ээээ… Как это бросили? — Николай был ошарашен. Он попытался представить бросающую его мать и не смог. — Совсем? — Ирина промолчала, а Николай вдруг спохватился. — И, это… Никаких тут нет сюрпризов. Мне лишь бы человек хороший. Правда! Подумаешь — родители дворяне. Я видел недостатки и страшнее…

Ирина неожиданно рассмеялась.

— Он видел недостатки! Не-до-стат-ки! Да вашими устами со мною говорит вся правда жизни… — и тут ее смех начал нарастать, заставил затрястись и перерос в обильные рыдания — похоже, сказалась и рана в душе, открывшаяся от известий про Нино́, и перенапряжение перед спектаклем, и срыв премьеры, и отсутствующий муж.

Николай опешил. А Ирина все никак не могла с собой справиться.

— Простите, я… О господи, как глупо! Я просто не могу никак понять. Нино́ — и вдруг мертва. Ну как же это?.. В последний раз я видела ее сегодня утром… В последний…

Ирина вспомнила, что много читавший в юности про авиацию Морской, на манер летчиков, вместо «последний раз» всегда говорил «крайний». Чтобы не было ощущения, что раз этот больше не повторится. А тут, с Нино́, слово «последний» предстало в своем самом прямом смысле. От этого веяло такой жутью, что Ирина совсем расклеилась.

— Вы не волнуйтесь, — всхлипывала она, — я сейчас выплачусь, и полегчает. У всех, знаете ли, свои методы. Дуленко танцует, я рыдаю. Нино́, вон, спала. Говорила: «В любой непонятной ситуации ложись спать. Хоть пять минут, хоть час — но спи, и тогда сможешь все осилить, и быть, как я: и энергичной, и отважной, и живой»… Живоооой! А вышло, что и не живая вовсе! — Ирина уже даже выла в голос.

— Ну, тише! Ну, вы что! Нужно быть сильной. Товарищ Морской вас не похвалил бы. — Коля наконец вышел из ступора и начал, постукивая шубу по плечам, подбирать правильные слова. То есть это ему казалось, что правильные.

— Морскооой! — еще пуще зарыдала Ирина. — А где он, ваш Морской? Как нужен — он куда-то пропадает. Ему до меня совершенно нет дела! Я совсем однаааа!

— Да что же вы такое говорите? — Коля не переносил женских рыданий. Он был готов провалиться сквозь землю, лишь бы его, в общем-то, неплохой, хоть и немного резкой, собеседнице стало лучше. — Морскому до вас дело есть! Еще какое! Он вас ревнует к каждому столбу! Сегодня даже поручил мне проследить, с кем вы встречаетесь!

— Ой! — Коля, на девчоночий манер, прижал обе руки к губам, но было уже поздно. «Проговорился! Все… Пиши пропало…»

Однако цель была достигнута. Воцарилась тишина. На Ирину услышанное произвело столь грандиозное впечатление, что она мгновенно успокоилась.

— Что? Повторите! Ну же! Повторите! — потребовала она через минуту. — Морской просил вас проследить за мной? С кем я встречаюсь? Как это?

Куда было деваться? Коля сдался.

— Да, собственно, рассказывать тут нечего. Обычная история про ревность. Товарищу Морскому кто-то наплел, что в пять часов у вас свидание. Мол, прямо к вам в артистическую — он говорил «уборная», и я, если честно, очень хохотал, — так вот, к вам зайдет ухажер. Товарищ Морской так мучился, подозревая вас в измене, что ради истины решил пойти на крайность. Просил меня побыть его ушами. Воспользовавшись тем, что театр открыл для посетителей все классы, я пробрался в артистическую, спрятался у вас в шкафу и там сидел. Недолго! И ничего не видел — только слышал! Я знаю, что никто из ухажеров к вам не входил. Входила только дама. Морского обманули. Вот и славно!