Фуэте на Бурсацком спуске

— Шиш ей, а не барыш! — постановила Шурася и отправила улыбчивую Оленьку в горсовет жаловаться в секцию коммунального хозяйства председательке жилищной комиссии Марии Александровне. Удивительная эта председателька — хмурая дама необъятных форм с седыми волосами, собранными на макушке в умопомрачительный кокон, — вместо того, чтобы спустить дело домоуправлению или профсоюзу трудящейся молодежи, взялась разобраться лично. Честно говоря, это было правильно: именно она выдала девочкам ордер на вселение в комнату на углу Черноглазовской и Девичьей, значит, ей и надлежало угомонить хозяйку. Зловредина, естественно, происходящему не обрадовалась, пыталась стоять на своем, говорила — кстати, оказалось, что не врала, — мол, купила когда-то эти полдома за свои честно заработанные средства, и, мол, уже после революции сам знаменитый писатель Юрий Олеша жил в этой комнате и за постой платил деньги. А писатель, как известно, человек, новым законам обученный, значит, по его примеру и «эти три пигалицы» тоже должны платить. Но председателька Мария Александровна была непреклонна. «Раньше — то раньше, а сейчас — то сейчас!» — авторитетно заявила она и намекнула, мол, по нынешним нормам у хозяйки и так перебор с комнатами. Старые дома, выделенные профсоюзам, пришли в негодность, из них жители бегут вместе со всеми тараканами; в общежитиях молодых специалистов мест уже нет; новые дома и рабочие поселки еще не достроили. Поэтому издан указ о повторном уплотнении. Чем жировать одной в трех комнатах, пусть хозяйка по-хорошему уступит одну девочкам. Иначе и под суд можно пойти. Сейчас чернорабочих не хватает, и получивших административные взыскания все чаще отправляют мести полы в цехах. Зловредина смирилась, но при каждом удобном случае старалась испортить девочкам настроение.

Жить в бывшей комнате Юрия Олеши было ужасно лестно. Чтобы девочки тоже гордились своим адресом, Света пересказала им и «Три Толстяка», и даже «Зависть». Света, как дочь сельского учителя, выросшая среди книг и разговоров о судьбах родины, с большим интересом дружила с Оленькой и Шурасей — настоящими крестьянками, благодаря советской власти получившими возможность окончить и школу, и ускоренные профкурсы. Книжек девочки отродясь не читали, зато в делах практичных были куда как толковее и расторопнее Светы: быстро установили график — кто когда носит воду и заправляет примус, позатыкали тряпками щели в окнах, вмиг обжили комнату и сочинили честные правила своей маленькой и дружной коммуны.

Все это Света думала, уже подбегая — совершенно, между прочим, без опоздания! — к большому зданию библиотеки, похожему на нарядную крепость или хорошо откормленную шахматную ладью. Оно занимало целый угол квартала и смотрелось впечатляюще.

Девочки Свете завидовали: здорово работать так близко от дома! А Света завидовала им в ответ. И потому, что до своих государственных курсов украиноведения на ул. Свободной Академии девочки тоже добирались довольно быстро. И потому, что работать вместе — весело. И потому, что в выставочном зале у девочек постоянно происходили какие-то интересности. Сейчас, например, шел смотр школьных поделок о градостроительстве. Одна школа выставила сделанный из спичек Кремль. Другая — огромную вышивку с портретом Ильича. А еще была работа про Харьков: макет знаменитого, строящегося за городом завода ХТЗ и поселка при нем. От грандиозности будущего завода, как говорили девочки, у всякого взглянувшего отваливалась челюсть. Одно дело — читать о строящемся промышленном гиганте в газетах, совсем другое — увидеть все своими глазами на макете.

У Светы в библиотеке таких любопытных мероприятий не происходило. Но это лишь пока. Света давно придумала себе правило: нравится что-то у других? — не завидуй, а воплоти такое же у себя. Сразу, конечно, навязывать свои идеи и проводить выставки в библиотеке она не могла, но позже, когда Света станет важным работником…. Набравшись опыта и получив хорошие рекомендации, Светлана собиралась идти дальше — в университет. Батько, правда, считал, что вместо работы в городе дочь могла бы посидеть год за учебниками, готовясь к вступительным экзаменам, но Свете не хотелось в столь взрослом возрасте сидеть на шее у родителей. К тому же поступать в университет без рекомендаций от трудового коллектива было стыдно — государство дает тебе право бесплатно учиться, так докажи на деле, что достоин и умеешь приносить общественную пользу, что уже нашел себе место, куда вернешься дипломированным полезным сотрудником…

— Ой! Что это? — У самой библиотеки Света вынырнула из своих мыслей и нерешительно остановилась.

Прямо под центральным входом, прислонившись спиной к двери, ведущей в подвал, полулежал-полусидел тощий паренек в валенках и ватнике. Огромные арочные окна второго этажа библиотеки вскидывали высоко над ним свои и без того удивленные оконные рамы-брови. Света подбежала ближе.

— Тебе плохо?

— Нет, — ответил паренек, отрешенно улыбнувшись. — Мне уже даже хорошооо!