Фуэте на Бурсацком спуске

— Спасибо! — проникновенно сказал он, поклонившись. — Спасибо, друзья! Мне очень приятно. Такие теплые слова! Такие трогательные!

Похоже, большая часть присутствующих не знала юбиляра в лицо, потому что все вдруг стали неистово аплодировать и кричать: «Поздравляем!» Смотрительница расплылась в улыбке и широким жестом показала Морскому на коробку. Тот не заставил себя долго ждать, сбросил крышку, схватил двумя руками макет и попятился к выходу.

— Подождите! Это я юбиляр! Мошенник украл мой подарок! — закричал оказавшийся не таким уж и скромным юбиляр из глубины зала.

Морской с Колей, на ходу разламывая макет и извлекая из него папку, со всех ног бежали по коридору к центральному входу. При виде них, не совсем понимая, что кричат бегущие следом гости, дежурная растерянно подскочила.

— Простите-извините! — в сердцах выпалил Морской, вываливая ей на стол остатки макета и стараясь придать им хоть сколько-то приличный вид. — Все вернул, вот видите. Перепутал ДК. Решил, что это про меня говорят. Так похоже описывали!

— Идемте! — Коля схватил Морского за воротник и выволок на улицу. — Папка у нас! Бегом! А то сейчас бить будут!

Улюлюканье нагоняющей хулиганов толпы заглушил визг тормозов знакомого авто.

— Палыч! Вот это вовремя! Спасибо! — Морской и Коля практически на ходу запрыгнули в салон.

— Решил, прошмыгнусь-ка быстренько, гляну, как вы тут празднуете. Подвеска-подвеской, а если вас из милицейского участка забирать, как товарищ Морской пророчил, то я домой за полночь попаду. Мне такого добра не надобно…

* * *

— Там в ящике Нино́ лежало еще много всяких штучек, но я решила, что нас интересует только папка, — в который раз оправдывалась Света.

— Да мы и сами только папку взяли, — успокаивал Николай. — Видимо, это и есть то, что нам хотела показать ваша Нино́.

— Очень на нее похоже! — констатировал Морской. — Сломав мозги, разгадай место, потом, рискуя свободой и репутацией, раздобудь два письма и фотографии, прочти их, рассмотри и ломай мозги снова, чтобы понять, зачем их тебе показали.

Содержимое обеих папок было рассмотрено уже раз сто с тех пор, как троица собралась в штаб-квартире (точнее, в штаб-комнате, как уточняла скрупулезная Света, помнящая, что на кухне восседает бабушка Зисля, а за стеной с минуты на минуту появятся вернувшиеся с прогулки Соня с женихом). Но никакой ясности не наступало.

Морской снова начал перечитывать письмо из принесенной Светой папки.

«Милая Нина Ивановна!

Рада, что есть оказия передать весточку. Я, конечно, ужасно виновата: пишу только, когда появилась просьба. Но вы, как человек по-горьковски одержимый «сумасшедшим восторгом делания», конечно, поймете меня и сердиться не станете. А если и станете, то ненадолго. Помните, как вы сначала бранились на мои невозможные эскизы, а потом с легкостью все отшивали так, как никто другой никогда не смог бы?

Я вспоминаю те дни с большой теплотой.

Теперь о деле. Помните, в 1919 году я водила девочек Тальори в фотоателье? Сохранились ли у вас снимки? Мой архив канул в многочисленных переездах. Там были хорошие костюмы, и мне очень жаль терять эту память. Если можете, перефотографируйте ваши карточки в каком-нибудь хорошем ателье. Деньги я передам. А вдруг вам не нужны оригиналы фотокарточек? Тогда и в ателье идти не придется.

Ответное письмо и снимки передайте, пожалуйста, с этим же человеком. Он говорит, что намеревается вернуться в Москву как можно скорее, а люди его формации слов на ветер не бросают. Почтой не шлите — все пропадет зазря.

Очень вам заранее благодарна.

Окажетесь в наших краях, обязательно приходите в мой салон. Послушаем поэтов, поговорим о моде, поиграем в преферанс…

Ваша Варвара Каринская».