Фуэте на Бурсацком спуске

Встретился с Екатериной Кречетовой — вспомнили Вас — говорят, Вы нынче блистаете! Поздравляю! Этого следовало ожидать. Задатки Ваши я понял с самого начала, беда лишь в том, что не довелось довести до ума. И ведь экая выходит штука. С одной стороны, от души желаю Вам успеха и счастья в новой жизни! С другой — меня съедает совесть, что Вас бросил. Я знаю точно, что своим отъездом, помимо неприятностей с режимом, принес Вам и более серьезную боль: лишил возможности раскрыться в полной мере. Я, как учитель, должен был забрать лучших учеников с собой. Вас в первую очередь. Но ехал я в таком подавленном состоянии, без всякой надежды на будущее, что не решился не то что позвать, даже попрощаться толком. Простите.

Но, знаете, ведь я снова начинаю кипеть. Возможностей здесь много — как только закончу свою первую работу, буду творить что-либо новое. Америка усиленно танцует. И, что немаловажно, любит русских. Наш балет сейчас в моде, и я знаю минимум трех меценатов, готовых организовать для Вас гастроль. В конечном итоге это будет, разумеется, наш с Вами новый театр, но для начала скажем, что гастроль. Решайтесь! Мир жаждет вашего таланта! От Вас не требуется ничего экстраординарного, скажите «да» и ждите, пока я тут сумею выхлопотать дальнейшее развитие сюжета. Скорее всего, Вы будете «похищены» с очередных выступлений в Прибалтике — туда СССР частенько отпускает.

Видел Анну Павлову. Все так же хороша.

Привет. Пишите в любом случае. Буду отвечать и искать возможности для встречи.

Ваш учитель, Мих. Мордкин»

.

— Такое вот письмишко, — Николай, брезгливо взяв письмо двумя пальцами, никак не мог решить, возвращать его обратно в папку или держать открытым. — После него вопросов стало только больше. Кто адресат? Работала ли ваша Нино́ на Мордкина, помогая ему переманивать советского человека, или же, наоборот, узнала о письме и хотела предотвратить чье-то падение? Мордкин и Каринская — звенья одной цепи? Преступная организация?

— Считаю, — начал Морской, — что нам немедленно надо доложить об этих письмах вашему дяде. Пусть сам разбирается…

— Но… — Ирина испуганно огляделась, как бы призывая Свету и Колю в защитники. — Отнести найденное инспектору значит скомпрометировать Нино́! Мы не должны так поступать!

— Давайте достанем третью и четвертую папку, а уж потом пойдем к дяде Илье. Быть может, что-то прояснится. А если нет, то хоть не будем выглядеть недотепами, которые не довели дело до конца, — решил за всех Николай.

Морской пытался было возражать, но оказался в меньшинстве и был вынужден пойти на уступки коллективу. На всякий случай Николай даже взял с него обещание, что, без согласия остальных членов группы, ничего рассказывать дяде про письма Морской не станет.

— Ой, что же я молчу! — всполошилась Ирина и высыпала к материалам дела еще ворох бумаг. — Во-первых, вот я принесла все заметки про премьеру, как вы и просили. А во-вторых, ко мне только что приходила Валюша, секретарша из «Пролетария». Ты говорил, что это очень важно, а телефон в театре не отвечает, поэтому они с редактором Гопнер решили отправить Валечку в местную командировку. В редакцию сейчас пришел целый ворох ответов про дом с круглыми окнами. Люди звонят, оставляют записки на проходной и даже требуют личной встречи с вами. Валя все отсортировала и выбрала три самых часто встречающихся адреса. Вот что значит ответственный человек!

— Вот что значит вовремя сказать девушке комплимент! — возразил Морской.

— Что? Вы опять в своем похабном репертуаре?