Фулгрим

Фулгрим, поскольку столь внушительная фигура могла принадлежать только примарху, расхаживал по комнате в одной только пурпурной набедренной повязке и размахивал сверкающим серебряным мечом. Его бледное тело казалось высеченным из мрамора, пронизанного темными прожилками вен, а на лице застыло пугающее выражение — как у человека, подвергшегося действию сильнейших химических стимуляторов. В самой комнате царил ужасный беспорядок — повсюду валялись обломки мрамора, а на стенах красовались мазки и брызги красок. У дальней стены стоял огромный мольберт с полотном, но картина была повернута под таким углом, что Бракстон не мог видеть, что на ней изображено.

В воздухе стоял сильный запах немытого тела, и даже ароматические масла не могли скрыть вони разлагающейся плоти.

— Эмиссар Бракстон! — закричал Фулгрим. — Я рад тебя видеть.

Бракстон проглотил свое удивление и почтительно склонил голову:

— Для меня большая честь видеть вас, господин.

— Чепуха! — воскликнул Фулгрим. — Я допустил непростительную грубость, заставив тебя ждать, но после того, как мы покинули Аномалию Пардас, я неделями пропадал на военном совете.

Примарх возвышался над ним, и Бракстон почти физически ощущал исходящую от него опасность, но, призвав все запасы самообладания, он вновь обрел способность говорить:

— Я привез новости с Терры и хотел бы их вам передать, мой господин.

— Конечно-конечно, — произнес Фулгрим. — Но сначала, мой дорогой Бракстон, не окажешь ли ты мне одну услугу?

— Я польщен возможностью вам услужить, — ответил Бракстон.

Он заметил, что руки Фулгрима были покрыты шрамами от ожогов. Интересно, какой огонь мог оставить следы на коже примарха?

— Какого рода услуги вы от меня ожидаете?

Фулгрим крутанул меч, положил свободную руку на плечо эмиссара и провел его в дальний конец комнаты, к стоящей там картине. Шаги Фулгрима вынудили Бракстона припустить почти бегом, хотя его дородное тело было совершенно не приспособлено к подобным упражнениям. Фулгрим остановился у мольберта, и Бракстон вытер лоб надушенным платком.

— Ну, что ты об этом думаешь? — горделиво спросил примарх. — Не правда ли, удивительное сходство?

Бракстон, в ужасе открыв рот, замер перед покрытым толстым слоем красок полотном. Это было поистине отвратительное изображение воина в боевых доспехах, написанное грубыми мазками тошнотворных красок, от которого, ко всему прочему, омерзительно воняло. Значительность образа только усиливала ужас. Портрет изображал самого примарха Детей Императора, но был выполнен настолько мерзко, что его можно было счесть за оскорбительный шарж на внушающего благоговейный страх воина.

Бракстон отнюдь не считал себя искусствоведом, но и ему было ясно, что это вульгарное произведение могло лишь оскорбить изображенную на портрете личность. Он посмотрел на Фулгрима, надеясь, что примарх всего лишь шутит, но лицо сына Императора светилось непоколебимым восторгом.

— Похоже, у тебя отнялся язык, — произнес Фулгрим. — Я не удивлен. В конце концов, это же работа Серены д'Анжело, совсем недавно законченная. Тебе выпала честь видеть портрет до его публичного представления перед премьерой «Маравильи» Бекьи Кински в обновленном театре «Ла Фениче». Обещаю, это будет незабываемый вечер!

Бракстон кивнул, опасаясь открыть рот, — даже он так врать не умел. При взгляде на ужасную картину рябило в глазах, а от невыносимого запаха к горлу подступала тошнота. Он отошел от мольберта, не отрывая от носа и рта надушенного платка, а Фулгрим, лениво поигрывая мечом, шагал сзади.

— Мой господин, вы позволите? — заговорил Бракстон.

— Что? А, да, конечно, — рассеянно ответил Фулгрим, словно прислушиваясь к чему-то слышному только ему. — Ты что-то говорил насчет новостей с Терры, не так ли?

Бракстон немного воспрянул духом:

— Да, мой господин, из уст самого Сигиллайта.

— И что наплел тебе старина Малкадор? — спросил Фулгрим, шокируя Бракстона употреблением неофициального имени и отсутствием уважения к регенту Терры.

— Во-первых, я привез известия о лорде Магнусе с Просперо. До Императора, возлюбленного всеми, дошли сведения, что лорд Магнус, несмотря на постановление Никейского совета, продолжает свои исследования тайн имматериума.

Фулгрим кивнул и снова зашагал по комнате.

— Я знал, что так и будет, остальные оказались слишком наивны, чтобы это понять. Я подозревал, что даже под надзором капелланов Магнус не откажется от своих убеждений. Он слишком любит все загадочное.

— Совершенно верно, — поддакнул Бракстон. — Сигиллайт послал на Просперо Волков Фенриса, чтобы сопроводить лорда Магнуса обратно на Терру, где ему предстоит ожидать решения Императора.

Фулгрим остановился, повернулся лицом к своему ужасному портрету и покачал головой, словно не соглашаясь с собеседником.

— Значит, Магнус… Что? Обвинен в преступлении? — возмущенно спросил Фулгрим, словно его гнев мог каким-то образом повлиять на факты.

— Я больше ничего не знаю, мой господин, — ответил Бракстон. — Только то, что ему предписано вернуться на Терру вместе с Леманом Руссом и Космическими Волками.