Фулл Хаус

– Жива. Жива. – кричал ему в ухо фельдшер. – Обгорела. Но жива. Не мешай. Сейчас едем в больницу. Все будет хорошо. Успокойся.

Слова долетали до Здоровяка издалека. Он не понимал их. Ему нужно было увидеть Наташку, убедиться, что ее грудная клетка поднимается и опускается, а не замерла навсегда в одном положении. В этот момент зазвонил телефон. На автомате, не соображая, что и для чего делает, Том нажал кнопку.

– Ну, привет, Анатолий Камраули.

Голос был незнаком. Совершенно.

– Смотри, какое дело. Сестрица-то спаслась твоя. Пока что. Но ты же знаешь, как случается. Особенно по нашим временам. Какая-нибудь врачебная ошибка, и все, пиши пропало. Жаль будет, не так ли? Так вот, я о чем. Сегодня у тебя бой. Не расстраивай приличных людей. Они ждут зрелища. И не забудь. Третий раунд.

– Я тебя убью. – сказал Здоровяк, искренне в это веря.

– Конечно. – рассмеялся обладатель оперного баса. – Только для этого тебе надо стать в очередь, конца которой не видно. Боюсь, не дождешься даже на закате своей никчемной жизни. Короче. В восемь часов чтоб был на месте. Большой тебя ждет. Не вынуждай причинять вред твоей сестре. Такая хорошая девочка, даром, что дура. Но сиськи, так у нее весьма даже. Ребятам понравилось. Все. До встречи, лучший боец Васьки Большого.

Звонок оборвался, а Здоровяк по-прежнему прижимал телефон к уху, уставившись стеклянным взглядом вслед отъезжающей скорой помощи.

Бой. Ради того, чтоб он вышел на ринг посторонние мужики явились к нему домой, возможно обидели его сестру, а потом подожгли квартиру. Из-за какого-то гребаного боя. Если он не появится к назначенному времени в клубе, Наташка может погибнуть. Совсем.

Здоровяк сунул телефон в карман, и, проведя ладонью по лицу, словно стирая грязь, сказал вслух. обращаясь к самому себе.

– Будет вам бой, уроды.

Четвертая глава

Я задумчиво изучала разложенные на кровати шмотки. Закрытые бои… Что одеть? Я должна привлекать внимание, но никак не вызывать вопросов. Моя цель – знакомства, общение и попытка найти концы этого идиотского ограбления. Вычислю исполнителей, поотрываю руки на хрен.  Уже несколько лет бьюсь над созданием уважаемого имени в определенных кругах, а они устроили какое-то посмешище. Десять мультов, спертых у Васьки, конечно, вовсе не смешно, по крайней мере, самому Селиванову, а вот моя репутация пострадала.

Остановилась на брючном комбинезоне черного цвета из легкого натурального шелка. Верх – классическая «американка» без рукава, с пиджачными лацканами и глубоким декольте; низ – расклешенные от бедра брюки. И, конечно же, высокая шпилька. Волосы собраны в высокий хвост. Губы – кроваво-красные. Все, как я люблю. Особенно теперь, когда смогла, наконец, вернуться к своему природному цвету жгучей брюнетки.

– Ну, и куда это ты собираешься?

Я демонстративно проигнорировала вопрос. Мы с Сычом после его заявления о резкой перемене курса нашего жизненного корабля находились не то, чтобы в контрах, но обиженная судьбой сиротка в моем исполнении продолжала дуться на деспота опекуна. Тем более, в свете последних событий и моего предполагаемого расследования, внимание папеньки было мне совсем ни к чему.

За все десять лет, что мы провели с ним бок о бок, Сыч выдрал меня ремнем один единственный раз. После очередного отказа приемного отца учить девчонку профессии киллера, я, психанув, решила,  тогда стать самым лучшим вором. Через день меня привел участковый, которого вызвали продавцы близлежащего магазина косметики. Я украла духи и естественно была поймана, потому что на выходе стояла сигналка.

Сыч выслушал мента, пообещал следить за мной лучше, чтоб больше уделять внимания моему становлению, как личности, а едва за молодым участковым закрылась дверь, выдрал так, что я неделю не могла сидеть. Не за то, что украла, а за то, что попалась.

– Хочешь воровать – воруй, но не позорь меня. Если ты занимаешься делом, выполняй его исключительно идеально. Не получается, значит вспомни старую русскую поговорку «не можешь срать, не мучай жопу» и успокойся.

Что ни говори, а опекун мой являлся человеком по-своему мудрым. Может, не достанься ему эта мудрость ценой, которая была уплачена судьбе, он вполне бы стал отличным семьянином и отцом, способным воспитать достойных детей.

Но, сложилось, как сложилось.

– Лизавета, долго будешь дуться? Я, правда, устал от гонки, которая не прекращается  больше двадцати лет. Покой хочу. Может и не заслужил, но глаза уже на всех этих уродов не смотрят. Куда хоть собираешься? Просто, чтоб я знал.

– Подпольные бои. – Сменила гнев на милость обиженная Золушка. – Хочу немного денег поставить и развлечься. Ты теперь такой весельчак, что с тоски как бы не загнуться.

Сыч усмехнулся, и, чмокнув меня в затылок, вышел со словами: «Ну и гадский у тебя характер, дочушка».

Я посмотрела на часы. Почти девять. У ворот уже должна ждать машина, которую грозился прислать заботливый кавалер. Сказка, да и только. Главное, чтоб в полночь карета не обратилась в тыкву, кучер в крысу, а принц в мудака. Очень будет обидно.

Водитель оказался крайне пунктуальным.