Фунгус [litres]

Почему она завела этот неуместный разговор? «К ногам дамы». Эусеби опустил глаза. Его спутница остановилась в коридоре, пол которого покрывал песок и мелкие ржаво-красные камешки. На стенах было больше свечей, чем на всем пути, пройденном ими раньше. Женщина выбрала это освещенное место, чтобы оставить на полу надпись, как на школьной доске. Носком своего ботинка она вывела: «Они нас понимают» – и пошла дальше.

Значит, чудовища понимают их речь, но не умеют читать. Эусеби обернулся: маленький монстр шел следом за ними и, действительно, не обратил ни малейшего внимания на каракули, оставшиеся на красноватом песке. Сделав несколько шагов, Печальная Дама снова остановилась и заговорила о всяких пустяках. Фотограф воспользовался этой минутой и носком ботинка написал на земле: «Вы в плену?» Она ответила: «Да» – и добавила: «Известите французскую армию».

Эусеби хотел продолжить разговор, но маленький монстр потерял терпение и стал подталкивать его, заставляя двигаться вперед, а дальше пол коридора был каменным. Они не могли ни остановиться, ни обменяться посланиями.

Коридор привел их в пещеру внутри горы, узкое пространство с влажными стенами, похожее на трюм корабля. Все трое вошли – своими размерами помещение могло сравниться с усыпальницей Христа. У одной из стен располагалась прямоугольная каменная лежанка, покрытая тонким матрасом. На ней притулился какой-то человек и дремал. «Дорогой, – сказала Печальная Дама, оповещая об их прибытии, – фотограф уже здесь». Услышав эти слова, незнакомец приподнялся на локтях. Эусеби чуть не грохнулся в обморок: это был он.

Он, Зловещий Каркун.

Невероятно, но факт. Сомнений не оставалось. Это был он: его пузцо, черная борода, затуманенный взгляд – и облако винного перегара, которое повсюду сопровождало этого типа… Что он здесь делает?

«Обитель природы. Природа – наша обитель». Каждый раз, когда Хик-Хик устраивался на диване в студии Наполео Аударда, перед его глазами оказывался плакат, на котором железнодорожные рельсы уходят к горным вершинам. Решив скрыться из города, он поддался бессознательному порыву, точно так же, как Эусеби Эстрибиль: отправиться куда-нибудь далеко, очень далеко, в те края, куда доставит поезд, изображенный на плакате. На самом деле они сели в один и тот же поезд, который столько раз видели в студии. Фотограф ехал первым классом, а Хик-Хик – зайцем. Когда железнодорожные рельсы закончилась, Эусеби снял комнату, а его враг отправился бродить по горам.

Все это случилось много месяцев назад, теперь уже было неважно, как и почему события развивались именно таким образом. Факт налицо: Эусеби видел перед собой человека, которого прогнал с дивана в своей студии. Теперь ему крышка. Единственным лучиком надежды для фотографа мог служить только отрешенный вид Зловещего Каркуна, который, казалось, пребывал в оцепенении и даже не посмотрел в его сторону. И на женщину он тоже не обращал внимания. Отношения этих двоих, этой странной пары, представлялись совершенно нереальными. Их слова казались вымученными, и друг друга они не слушали. Эусеби подумал, что, если бы привидения существовали, они, наверное, вели бы подобные разговоры, похожие скорее на параллельные монологи. Каркун отхлебнул немного вина из бутылки и устремил на фотографа пристальный взгляд; в его черных глазках блеснула искра сознания.

– Мы знакомы? – спросил он.

У Эусеби задрожали колени, он вцепился в свой штатив, чтобы не упасть, и пролепетал неубедительно:

– Нет, сеньор.

Каркун посмотрел на него еще пристальнее и заявил:

– По тебе сразу видать, что ты реакционер.

К счастью, Печальная Дама вступилась за Эусеби:

– Никакой это не реакционер, я тебе уже говорила: он фотограф.

Заспанный хозяин комнаты в ответ только пробормотал:

– Ах, да, наконец.

И они втроем зашагали по бесконечным переходам в недрах горы. По дороге Зловещий Каркун все время препирался с Печальной Дамой, но к Эусеби их спор не имел ни малейшего отношения, они рассуждали о плевательнице.

Он визжал, точно разъяренная горилла, а она бесстрашно и твердо отстаивала свое мнение, повторяя: «Хватит уже плевательниц!» Вокруг спорящей пары стали собираться чудовища. Возбужденная пререканиями людей толпа монстров заколыхалась в безумном танце. Их становилось все больше, а впереди оказался самый низкорослый из всех; он то и дело переводил взгляд с женщины на мужчину и обратно, словно ожидая какого-то приказа. Но спор затягивался, а распоряжений не последовало, и потерявшие терпение чудовища принялись вымещать свое раздражение на маленьком собрате, хлеща его языками, словно плетьми. Удары были такими яростными, что некоторые из них даже отсекали куски его конечностей. Эусеби проглотил таблетку «Алленбуриса», вытер платком пот со лба и сказал себе: «Боже, куда я попал?»