Фунгус [litres]

Антонио с самого начала подозревал, что Майлис знала больше, чем говорила. Кто ее мог защитить? Она попыталась отговориться, сделав вид, что он ее неправильно понял. Но глупцом Антонио не был. Он схватил Майлис за локоть и пригрозил повторно отправить ее отца на расстрел. И тогда она сдалась и заговорила. В конце концов, она не чувствовала себя предательницей, потому что могла рассказать совсем немного: только о визите Хик-Хика верхом на одноглазом чудовище. Сейчас, после доклада сержанта, ее история едва ли добавляла информации, все это Ордоньес знал и так. Однако в рассказе Майлис мелькнула важная деталь: некий вполне конкретный человек направлял орду нибелунгов. Антонио машинально провел пальцем по своему пробору: а что, если это тот самый тип, который, по рассказу Малагенца, требовал, чтобы нибелунги принесли ему спиртного, словно они у него на посылках?

Но стычка между Антонио и Майлис этим не закончилась.

Вечером, покончив с приготовлениями к походу, Антонио утащил с собой в спальню бутылку винкауда. Что это еще за напиток такой, черт возьми?! Он напомнил подполковнику Майлис: сладкий, крепкий и способен сводить мужчин с ума.

Ордоньес не лег в кровать, а продолжал прикладываться к бутылке. И чем больше он пил, тем чернее становились его мысли. С какой стати ему приходится терпеть эту женщину? И еще: как удается ей каждый раз так ловко его провести? Может быть, настало время показать, кто здесь главный?

Не все мужчины умеют пить винкауд. Ордоньес не знал, что сладость напитка была ловушкой: пьяный мог совершить безобразный поступок, чтобы удовлетворить свое желание. В полночь он вооружился револьвером, взял лампу и вошел в спальню Майлис и ее отца, которые в тревоге проснулись. Прежде чем они успели вскочить со своих постелей, Антонио засунул длинное дуло револьвера в рот градоначальника. Одного лишь касания холодного металла было бы достаточно, чтобы бедняга последовал за ним, точно рыба, пойманная на крючок. Ордоньес подвел его к двери и пинком под зад выпроводил в коридор, а потом вернулся назад, к Майлис. Как это обычно случается с пьяными, алкоголь лишил его способности рассуждать логически: сопротивления он не ожидал. Майлис кричала, царапалась и кусалась. Она била насильника кулаками, визжала и дрыгала ногами так, что справиться с ней было труднее, чем оседлать дикую лошадь. Это вынудило Антонио влепить ей несколько пощечин, сперва легонько, как наказывают расшалившегося ребенка, а потом изо всех сил. Ордоньес догадался, что изнасиловать женщину может только очень сильный человек. Майлис ударила его в глаз железным подсвечником, и это привело его в ярость. На следующий день ему предстояло возглавить самую важную операцию в своей жизни, а у него фингал под глазом. Все солдаты увидят это смехотворное фиолетовое украшение. Теперь он лупил Майлис по лицу обоими кулаками, желая не овладеть, а причинить ей боль.

Антонио почувствовал, как четыре руки схватили его за плечи и вывели из комнаты. Это были двое адъютантов, которые спали в прихожей. Если бы Майлис не оказала сопротивления, они, вероятно, не стали бы вмешиваться. Но поднялся такой шум, что они решили увести своего командира ради его собственного блага, а вовсе не ради спасения жертвы. Ордоньес был мертвецки пьян. Адъютанты уложили его в постель, сняли с него сапоги и накрыли одеялом.

Антонио вздохнул. От его пробора ничего не осталось. Прежде чем погрузиться в забытье, вызываемое винкаудом, он сказал себе: а что, если она права и Власть спрятана в каком-то укромном месте? Даже полномочия старшего офицера не помогли ему овладеть Майлис. А если это так, то где ее искать, где скрывается истинная Власть?

* * *

На следующее утро Ордоньес созвал всех офицеров в столовую осталя, куда велел принести школьную доску. На ней подполковник нарисовал примитивную карту.

Свой план Антонио высокопарно назвал «операция «Нибелунг»». Он воспользовался шансом щегольнуть перед публикой своей эрудированностью и объяснил офицерам, что, согласно германским легендам, нибелунги жили в подземном царстве и неустанно работали в шахтах, добывая свинец и золото. Если верить докладу Малагенца, врагам очень шло название «нибелунги».