Фунгус [litres]

Он чертыхнулся, однако сомнений не оставалось: возможность убить негодяя ему еще представится. Спускаясь по склону, Касиан открыл для себя новую истину: лишь одного можно желать столь же сильно, как власти, – отмщения.

* * *

События, последовавшие за сражением, были связаны в первую очередь с Кривым.

После Великой битвы, когда Хик-Хик отправился почивать на матрас, сотканный из тончайшего мха, а солнце клонилось к горизонту, одноглазый фунгус высказал остальным необычную просьбу: похоронить павших.

Никто не понял, зачем ему это понадобилось. Даже Коротыш, первым спросивший Кривого: зачем? С какой стати должны они это делать? Но Кривой лишь невозмутимо повторил: мертвых надо похоронить.

Никто его не понимал, никто не сдвинулся с места, и только Коротыш вернулся на поле брани. Солнце пряталось за вершины, тусклая луна давно уже висела в алом небе. Маленький фунгус бродил туда-сюда. Его ноги с тысячами пальцев наступали на трупы мулов и лошадей, на мертвецов в синих мундирах, на погибших фунгусов. Коротыш присел на корточки перед одним из собратьев, и пальцы его коснулись головы убитого. Желтые глаза смотрели на него, пустые и тусклые. Температура тела изменилась: в отличие от людей, фунгусы после смерти не остывают, а нагреваются. Ощупывая пальцами мертвое лицо, Коротыш подумал: «Это тепло и есть смерть». Совсем недавно собрат был полон жизни, а сейчас превратился в ворох бесчувственных корней. Маленький фунгус погладил его щеки: никогда больше не сможет этот фунгус бегать, сражаться или трудиться. Никогда не поможет собрату выбраться из расселины. Из всех этих наблюдений Коротыш вынес единственное заключение: «Я жив, а ты умер. И мне этого не понять».

Фунгусы так и не получили ответа на свой вопрос: зачем хоронить погибших? Однако просьбу Кривого выполнили. Той ночью, пока Хик-Хик почивал, чудовища закопали своих собратьев. Неподалеку от входа в пещеру, на пологом западном склоне имелся безлесый участок, залитый лунным светом. Там фунгусы и похоронили своих мертвецов. Они вырыли ямы-воронки, опустили в них ноги-корни, поставили безжизненные тела вертикально и закопали по пояс. Когда последний из павших обрел могилу, фунгусы получили ответ на вопрос. Почему они хоронят своих дорогих собратьев? Потому что так надо.

Хик-Хик ничего не заметил: ни тайного свидетеля своего триумфа, ни поведения фунгусов после битвы. Всю ночь он проспал крепким сном. На следующее утро им овладела преступная решимость. Велью надо стереть с лица земли. Это утро станет зарей революции! Хик-Хик собрал фунгусов в нижнем зале Пустой горы, чтобы обратиться к ним с речью. В огромном пустом пространстве царил холод, а свод был так высок и мрачен, что от вида его становилось жутко. Хик-Хик встал на голову Кривого и спросил фунгусов, знают ли они, что такое армия. Не дожидаясь ответа, съязвил:

– Это компания вооруженных болванов, которые, как идиоты, идут за цветной тряпкой.

Подобное описание было шуткой, типичной для анархистов. Но фунгусы не засмеялись, они вообще никогда не смеялись. Хик-Хик же захохотал. Буржуазный строй создал армии, однако в ближайшем будущем его оплоту предстоит сразиться с армией совсем иного толка. Хотя, если по существу, в чем разница между обычной армией и его войском? Армия – это дисциплина, оружие, знамена и солдаты, которым хватает тупости умирать за чуждые им интересы. Его войско обладало всеми необходимыми составляющими: никогда прежде не знал мир более дисциплинированных солдат, чем фунгусы, поскольку ни один военный не подчинялся своему генералу так слепо. Что касается оружия, то монстры им не располагали, однако ни в чем подобном не нуждались, ибо сами были оружием. А вместо знамени можно снова поднять желтое полотнище с символом «()» в центре, которое они использовали в день Великой битвы. «Что ж, красотой мои солдаты не блещут, точнее сказать, они самые настоящие уроды», – сказал себе Хик-Хик. С другой стороны, разве армия не должна внушать ужас? Очень даже должна: ведь армия – это Власть! Он смотрел на свое войско и усмехался, словно предстоящий поход казался ему мрачной шуткой.

Хик-Хик чувствовал себя счастливым – или почти счастливым, если только такие люди могут испытывать подобные эмоции. Он решил готовиться к походу и построил фунгусов в длинную колонну, а сам уселся в паланкин, который приказал смастерить для себя из стула и двух жердей. Паланкин понесут в самом надежном и защищенном месте: в центре колонны. Хик-Хик восседал надутый и важный, а Лысая Гусыня, словно кошка, устроилась у него на коленях, на полах пальто. С высоты своего положения Хик-Хик отдал приказ выступать в поход.

Нелепость происходящего вдохновляла Хик-Хика. Природа его войска представляла собой карикатуру на тот социальный строй, который оно атаковало, и это грело душу. Когда колонна вышла из Пустой горы и зашагала по горным тропам, ему пришло в голову, что для полного сходства с настоящей армией его войску не хватало одного: в походе солдаты поют.

– Пойте, негодяи, пойте! – заорал он на фунгусов и запел единственную песню, которую знал: