Фунгус [litres]

Покидая родной дом и оставляя позади Велью, Майлис думала, что на самом деле она взбунтовалась не против отца, а против самой Власти. Градоначальник – всего лишь вместилище, сосуд, в котором хранится право приказывать, навязывать свою волю остальным. Традиции, государство, Власть. На протяжении шести месяцев бесконечных споров и ссор Майлис мысленно старалась отделить отца от его должности, наставника от человека, облеченного властью, но ей это не удавалось. Она чувствовала себя побежденной, и поражение нанес ей не отец, а Власть, которую он собой представлял.

Она поступила так же, как и любой другой обитатель долины, очутись он на ее месте, – нашла прибежище в остале своего ближайшего родственника, старшего брата отца, которого все называли просто Старик. Он жил в домишке на одной из террас, ютившихся на горных склонах, существование которых изредка допускают Пиренеи. Осталь окружала изгородь, сложенная из черных камней, плоских, как дощечки. Выбор подобного места для жизни говорил о любви Старика к одиночеству. Он не ладил с градоначальником, считая его спесивцем. Тем не менее охотно приютил у себя Майлис. Во-первых, она скрашивала одиночество этого доброго и гостеприимного человека, во-вторых, ему хотелось насолить братцу.

Майлис родила сына и назвала его Альбаном, что на языке долины означало «белый», а еще – «чистый». Когда мальчик подрос, стало ясно, что с головой у него не все в порядке. К шести годам он выучился говорить только два слова: «Люблю тебя», а с нижней губы у него всегда свисала ниточка слюны. Но мать это не волновало: там, в горах, она не чувствовала себя несчастной. Конечно, спускаться каждый раз в Велью, чтобы преподавать в школе, было морокой, зато она жила на лоне природы, которую так любила, в обществе Альбана и своих иностранных грамматик, выстроившихся на полке. Лучшего места для жизни она и представить себе не могла.

До тех пор, пока не появился этот человек.

* * *

Поначалу Майлис испытывала к Хик-Хику с его грязными ногтями, жирными космами, старым котелком и потертым пальто смутную враждебность. Он казался ей существом странным и малоприятным. Например, когда она спрашивала его, каким образом он попал в эти отдаленные горы, он отвечал, что виной всему диван. Неужто диван? Да, именно так. Капиталистический строй лишил его дивана, его собственного дивана. Так он ей отвечал.

Однако имел этот человек и два несомненных плюса. Во-первых, Хик-Хик был полной противоположностью отцу Майлис. «Я здесь хозяин, отец и градоначальник, я – Власть». Прежде ей не доводилось встречать человека, который бы с таким упорством противился установленному порядку, как Хик-Хик. На самом деле, новый знакомый был самым неподходящим человеком в мире, чтобы управлять королевством, долиной или хотя бы осталем. Он и свою-то жизнь не сумел устроить. Майлис видела в нем свободную личность, что для такой женщины, как она, было безусловным преимуществом. И рано или поздно между ними должна была возникнуть взаимная сердечная склонность. Вероятно, они бы уже упали в объятия друг друга, однако зимой 1888 года Хик-Хик бесследно исчез. Его исчезновение разочаровало Майлис и навело на грустные мысли, однако она стойко выдержала удар, как свойственно было всем жителям долины.

И вот весной он нежданно-негаданно появился снова. Хик-Хик наведался к ней в осталь, да не один, а в сопровождении четырех чудовищ.

Майлис не знала, что и подумать. Эти существа будто бы явились из потустороннего мира, из какого-то иного измерения, недоступного человеческому разуму. Но более всего ужасали не сами чудовища, а то, как они влияли на Хик-Хика. Он не понимал или не желал понять, до какой степени поглощают и ограничивают его эти создания – так рыба в бочке считает себя свободной, потому что кругом вода.

Когда странные посетители удалились, Майлис почувствовала, что не просто испугалась: ее одолевало разочарование, а от любви не осталось и следа. Старик рассуждал более здраво:

– Нам повезло, они не вошли в дом, – повторял он. – Если менайрон заявится в осталь, он не покинет его, пока не сдохнет.

Майлис хотелось вместе со Стариком и сыном вернуться в долину, в Велью, чтобы найти там защиту и приют. Но Старик воспротивился:

– С чего ты взяла, что пустынная горная дорога более безопасна, чем надежный осталь? За его пределами может случиться любое несчастье. Это риск и для тебя, и для ребенка.

Но Майлис считала, что обязана срочно предупредить своих сограждан из долины. За Старика и за Альбана она не боялась: появление чудовищ было всего лишь досадным недоразумением. Она поняла это сразу и, когда Хик-Хик собрался уходить, выбежала из дома, чтобы с ним поговорить. Он ответил ей: «Раньше у меня не было ничего, зато сейчас у меня есть фунгусы». Человек, рассуждавший таким образом, опасности не представлял: он просто запутался. И все-таки она решила отправиться в Велью и рассказать о фунгусах местным властям. Таков был ее долг.