Фунгус [litres]

– Не уходите! Я – король Пиренейских гор! Первый республиканский король в истории!

Майлис ответила с присущим ей сарказмом:

– Если вы продолжите так беспробудно пить, в конце концов не сможете править своим королевством.

С этими словами она повернулась к нему спиной и шагнула к паланкину.

– Кто вам сказал, что я здесь правлю?

Майлис замерла, повернулась и пошла назад.

– Простите, что вы сказали? – В ее голосе звучало крайнее удивление. – Повторите, пожалуйста.

Поскольку ответа не последовало, Майлис подошла к Хик-Хику и устремила на него строгий взгляд. И тут он заговорил – казалось, это говорит игрок, который поставил на карту последнюю монету и проиграл:

– Вовсе я ими не правлю. И нет у меня над ними никакой власти. Они меня не слушаются и мне не подчиняются.

От пьяной бравады не осталось и следа, сейчас Хик-Хик напоминал грустного ребенка. Увидев его в этой жалкой каморке с каменными стенами, Майлис поняла и другое: для фунгусов он не был ни божеством, ни предводителем, ни даже приемным отцом. Монстры видели в нем всего лишь учебник, прочитанный вдоль и поперек, свод чувств и ощущений, помогающий понять людей, создать и усовершенствовать собственный язык. Потому Коротыш и не понял ее вопроса: «Почему вы подчиняетесь Хик-Хику?» Учебникам не подчиняются, ими пользуются.

В этот миг Майлис осенило – и от неожиданности она приоткрыла рот: проблема заключалась не в том, что из-за пьянства Хик-Хик не справляется с фунгусами. Он пил именно из-за того, что не способен ими управлять.

– Когда они перестали вам подчиняться? – спросила она и тут же сама ответила на свой вопрос: – Они и раньше не слушались, верно? На самом деле вам ни разу не удалось заставить фунгусов делать что-либо им не угодное.

Власть. Хик-Хик разбудил фунгусов. Но было совершенно очевидно, что Власть, истинная Власть не может заключаться в кулаке влюбленного пьяницы.

Хик-Хик разрыдался.

– Я так виноват, так виноват, – всхлипывал он.

Майлис по-сестрински его обняла. Неожиданное открытие доказывало, что он ей не враг и не тюремщик. Пленники они оба. В ее душе зародилось искреннее человеческое сочувствие. Она обнимала Хик-Хика, старалась утешить, и ей самой становилось легче. Но Хик-Хик, пряча глаза, бормотал снова и снова:

– Я виноват, виноват.

Майлис думала, что он раскаивается в том, что ее похитил, однако она ошибалась.

Наконец Хик-Хик набрался храбрости и посмотрел ей в глаза:

– Альбан погиб.

Майлис сразу же все поняла. Это конец.

Если Альбан погиб, жизнь не имеет смысла. Она прижалась к Хик-Хику, и тот крепко ее обнял. Орошая друг друга слезами, они сами не заметили, как очутились на сером каменном полу и предались любви. Стоявшие неподалеку фунгусы остолбенели: они ощущали нечто совершенно особенное в этих грустных объятиях и отчаянных поцелуях. Вскоре в каморку сбежались десятки других фунгусов и, сгрудившись вокруг любовников, наблюдали за происходящим, образовав высокую стену из своих скользких тел.

Часть третья

Однажды, когда его отношения с Майлис окончательно испортились, Хик-Хик поймал Коротыша, схватил за горло, приблизил губы к тому месту, где у фунгусов располагались бы уши, будь они людьми, и зашептал:

– Думаешь, мне непонятно, что происходит? Вы обращаетесь со мной как со старым огородным чучелом. Пусть я – ничтожная развалина, но я чувствую вашу ненависть и знаю, что она растет и ширится. – Хик-Хик прихлебнул из бутылки и продолжил: – Раньше я, король Пиренейских гор, был вам интересен, затем безразличен. Но с тех пор, как здесь появилась Майлис, вы изменились. Да, она не такая, как я. У нее зоркий глаз: эта женщина присматривается к вам, изучает и делает выводы, потому что всякий взгляд выносит свой приговор увиденному. А когда тебя рассматривают круглые сутки, становится не по себе, верно?

Тут он ехидно засмеялся над собственными словами, но Коротыша не выпустил.