Функция: вы

– Он вернулся… на энтузиазме. С принципиально новым подходом, и мы больше никогда не обсуждали то, что произошло. Тогда же я и узнала об искре. Юрий заявлял ее как инструмент обучения бактериальной колонии. Понимаю, как это звучит, но… Он работал уединенно, без свидетелей. Мы получали лишь готовый препарат. Пока он возился с ним, он почти не спал, был странно, маниакально активен – и сутками не поднимался с постели, когда искру увозили или прогресс буксовал из-за пересмотра расчетов. Сначала мы подозревали гиперкомпенсацию, психиатрию, даже опухоль. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что чередование мании с депрессией больше всего напоминало биполярку. Но диагноза так и не поставили.

Ольга мотнула головой:

– Вам не кажется, что в вашем рассказе очень много предвзятости и не хватает деталей? С чего это Пройсс решил использовать атрибут, если до этого с ним не работал? Откуда он вообще узнал, что делает искра?

– От госпожи-старшего-председателя, – сказала Ариадна.

Взгляды присутствующих вновь переметнулись к ней.

– Если качественное изменение личности Пройсса произошло до того, как он стал работать с искрой из лабиринта, значит госпожа-старший-председатель показала ему искру, принадлежащую Эс-Эйту.

– Не поняла, – сощурилась Ольга. – У Эс-Эйта есть собственная искра? Тогда какого черта мы им возим свою?

– Дедал передал одну из искр госпоже-старшему-председателю в качестве своего вклада в «Палладиум Эс-Эйт». Их искра является частью другого проекта, «Ядра-тау», из которого ее невозможно изъять и использовать отдельно. Но, вероятно, можно наблюдать.

– Это ты тоже на конференции узнала?!

Ариадна даже не взглянула в Ольгину сторону:

– Вы подтверждаете качественное изменение личности? Вы знаете, что́ это значит в случае с искрой?

Мерит Кречет нахмурилась, но промолчала.

– Вынужден согласиться с госпожой Дедал, – неожиданно вступил Роман Гёте. – Без привязки к анамнезу ты звучишь слишком предвзято. Понимаю, клуб печальной солидарности родителей, переживших своих детей, но…

– Роман! – вмешался Лак Бернкастель. – Это как минимум манипуляция. Как максимум непрофессионализм.

Отец Кристы не изменился в лице, но воздух заискрился от невыполненных предписаний конфликтолога.

– У кого еще из команды за годы работы с искрой произошло качественное изменение личности? – продолжила Ариадна.

Из упрямого молчание Мерит Кречет стало враждебным.

– Вы издеваетесь?! – не выдержала Ольга. – Пройсс мертв! Обержин мертв! Минотавр практически мертв! Раз за этим стоит кто-то из вас…

– У вас нет этому доказательств, – пожала плечами ученая.

– Все, что происходит, одно огромное доказательство! Пока за этой дрянью не пришли прямиком к Дедалу, из нас никто, кроме Минотавра, не знал ни об «Эгиде», ни об искре, ни…

Ольга дернулась. Я замер, готовясь к взрыву, но вместо гнева и возмущения услышал короткий острый звук. Ольга схватилась за левое ухо.

– Фиц и Элиза… Черт…

– Ты в порядке? – растерялась Мерит Кречет.

– Да, – фыркнула Ольга, отжимая ухо. – Что на проекте делали Фиц с Элизой? Их использовали вместо Фебы и Константина?

– Олья, погоди… У тебя кровь…

– Тогда дайте салфетку – и отвечайте на вопрос! У нас на счету каждая минута!

Мерит Кречет поспешно вышла из-за стола. Ольга поглядела на свои окровавленные пальцы. Харибда, вдруг понял я. Сцилла уличала во лжи других незаметно – лишь Ольга красноречиво менялась в лице. Но я никогда не задумывался, как именно Харибда обеспечивает ее равновесную честность.

Мерит Кречет вернулась с коробом цветных салфеток. Выдернув несколько, Ольга зажала ухо и сухо, игнорируя взгляды, продолжила:

– Что они здесь делали?

Ученая села на место, но с лица ее не сходило сомнение:

– Они всего лишь дети…

– И что эти дети делали для Обержина? Для проекта?!

Мерит Кречет сняла очки, утомленно потерла переносицу и после долгой взвешивающей паузы ответила:

– Я не знаю.

Ольга стиснула зубы:

– Вас назначили преемником Обержина!

– Только по научной части. Я не управляю проектом как проектом.

– Но вам известно все, что происходит здесь!

– И все же я сказала правду, не так ли? – Ученая отложила очки. – Я не знаю, чем они занимались здесь, потому что… Да ничем они не занимались. Иногда они привозили искру, но в основном сидели в этой комнате, дожидаясь Хольда.

– Только вот они напуганы до чертиков! Совсем не так, как будто просто сидели и ждали!

Мерит Кречет развела руками:

– Интересно, и что их могло напугать?..

– Это не смешно! – Ольга с хрустом стиснула салфетки.

– Очень жаль, – поморщилась ученая. – Я не знаю, кому и для чего нужно было их постоянное присутствие. Я могу только догадываться, но здесь все о чем-то догадываются, и ничего хорошего, озвучь мы наши догадки, не получится. Зато я знаю другое, Олья. Эти дети напуганы не «Эгидой». Они уже были напуганы, когда появились здесь, и Хольд… Он пришел не с ними, а за ними. Мы здесь ни при чем. – Мерит Кречет повернулась к Лаку Бернкастелю: – Еще кофе, Ваше советнешейство?

Энтроп внимательно посмотрел в кружку. Судя по наклону, кофе там оставалось не меньше трети. Однако он деликатно допил все залпом и кивнул: