Фунт плоти

– Откуда мне знать? – резко спросил Картер. – Ты же мне ничего не рассказываешь. Или молчишь, или кормишь полуправдой.

От досады он шмякнул ладонями по косяку.

Персик не то всхлипнула, не то вздохнула. Она поправила фуфайку, натянув рукава до самых пальцев. Ее лицо было отрешенным и каким-то чужим, отчего Картеру стало еще больнее.

– Что у тебя стряслось за эту неделю? – спросил он.

Скорее всего, кто-то ее очень сильно обидел. Но кто? Собственная мать? Или какая-то тварь мужского пола? Скорее всего, второе. Если так, пусть этот скунс поторопится составить завещание.

Персик начала ходить взад-вперед, бормоча что-то невразумительное. Не хотел бы он еще раз увидеть ее в таком состоянии. Обида еще ворочалась в нем, но Картер заставил себя шагнуть к ней, освободив проем.

Он тут же пожалел об этом, но было поздно. Робкий зверек, увидев приоткрытую клетку, тут же опрометью бросился на свободу. Картер метнулся за ней. Персик пыталась его обогнуть, но поскользнулась на паркете и упала. Не на пол. На руки Картера, успевшего ее подхватить.

На пол они рухнули вместе. Персик продолжала отбиваться и требовать, чтобы он ее отпустил, однако Картер не разжимал рук.

– Я… не могу, – заплакала она. – Ты… ты должен меня отпустить.

Ее кулачки все слабее молотили по его голой груди. Вскоре плач сменился громкими рыданиями.

– Никуда я тебя не отпущу. Плевать мне, как ты к этому относишься, – сказал Картер, сжимая ей руки и глядя в заплаканные глаза.

– Я не могу… не могу здесь находиться. И вообще нигде. Меня все ненавидят. Мне больно… Картер, мне больно.

Он прижал ее голову к своему подбородку и стал гладить волосы, пытаясь хоть как-то успокоить.

– Может, тебя кто и ненавидит, но только не я. Слышишь? И никуда я тебя не отпущу. И сейчас, и… вообще.

Ее плечи все еще вздрагивали, однако она больше не порывалась бежать. Картер рискнул разжать пальцы. Персик вдруг крепко обняла его за шею и так же крепко прижала к себе. Ощущение было непередаваемым. Картеру хотелось ее объятий. Хотелось утешить ее и сделать так, чтобы боль улеглась. А потом… потом он разыщет того или тех, кто довел ее до отчаяния, и заставит дорого заплатить за издевательства над его Персиком.

Шея Картера была уже мокрой от ее слез.

– Мне нужен отец, – всхлипнула она.

– Что?

Рука Картера, гладившая ей волосы, замерла.

– Мой отец. Я очень, очень по нему тоскую.

Сам ее голос звучал тихо и хрипло, но горе, пронизывающее каждое слово, грохотало, как корабельный ревун.

– Я знаю. – Картер поцеловал ей макушку. – Знаю, дорогая.

– Я виновата перед ним, – твердила она, икая на каждом слове. – Очень виновата.

– В чем? – осторожно спросил Картер, все так же покрывая поцелуями ее волосы.

– Я… не смогла ему помочь. Не смогла их остановить, когда они… – Ее пальцы вцепились Картеру в шею. – Он велел мне бежать. А я не имела права убегать.

У Картера колотилось сердце. Помнила ли она все как было? Знала ли, что это он тогда силой уволок ее и тем самым спас?

– Сегодня… сегодня ровно шестнадцать лет, как его не стало… Картер, мне его ужасно не хватает.

Внешне Картер оставался неподвижен, но импульсы внутри его мозга неслись со скоростью миллион миль в секунду. Неужели ровно шестнадцать лет назад они впервые встретились при тех жутких и трагических обстоятельствах?

– Сегодня… годовщина?

Ее пальцы сдавили ему затылок. Персик терлась носом о его подбородок.

Картер закрыл глаза и уткнулся лицом в ложбинку между ее плечом и шеей. Каким наслаждением было просто обнимать ее, чувствовать ее потрясающее тело. Но в мозгу Картера лихорадочно неслись образы и звуки. Крики отчаянно испуганной девчонки, ее всхлипывания, стрельба полицейских, цвет ее платья, ее бледные руки.

– Я так по тебе скучала, – шмыгая носом, призналась Персик. – Всю неделю я о тебе только и думала. – Она чмокнула его в плечо. – В окружении семьи, рядом с друзьями. А мне был нужен только ты.

– Вот он я, – пробормотал Картер, ошарашенный таким признанием. – Теперь ты со мной. Я о тебе позабочусь.

Через минуту или две Картер осторожно подсунул руку под ее колени и поднялся сам, крепко прижимая ее к себе. Он медленно нес ее на кровать. Его нос упирался ей в щеку, а губы шептали:

– Я здесь. Все позади. Держись крепче.

Не выпуская ее из рук, он лег на кровать.

И так же как шестнадцать лет назад, в холодной парадной трущобного дома в Бронксе, он крепко обнимал своего Персика, которую судьба так жестоко лишила отца. А она горевала по отцу, словно это случилось не шестнадцать лет назад, а сегодня.

Глава 20

Открыв глаза, Кэт сразу отметила две странности. Первая: она лежала не в своей кровати. Эта была больше и комфортабельнее, чем у нее. Второе: она была не одна. Рядом, нежно обнимая ее, лежал очень рослый и очень теплый мужчина.