Für Elise (СИ)

Она почувствовала, как краснеет. Принимать похвалу от кого-то, а тем более, от барона, было для нее ново и непривычно. Она неловко улыбнулась и встала, чтобы убрать со стола. Забирая у Александра пустую чашку, она обратила внимание на его пальцы и заметила, что обручального кольца он не носил ни на правой, ни на левой руке. Такое открытие ее опечалило — правы оказались городские сплетники, говорившие, что у барона не было наследников. Поговаривали, что после его смерти замок должен перейти в собственность казны, и к ним пришлют какого-нибудь избалованного столичного дворянчика, который тут же поднимет налоги до небес и установит здесь свои порядки.

Нельзя было сказать, что Александра любили в Альтштадте, наоборот, скорее побаивались. Но пока барон не лез в городские дела, горожане не лезли в его. Габриэль ездил в замок, отвозя продукты и передавая просьбы, которые барон, в свою очередь, доносил королю. Элиза всего несколько раз видела карету с орлом, проезжавшую по улицам, и никогда до прибытия в замок не видела Александра вживую. Во всем Альтштадте похвастаться тем, что они лично с ним говорили, могли разве что Габриэль и, наверное, градоначальник, поэтому личность барона обросла множеством легенд. Элизе больше всего нравилась легенда про упыря, но были и те, кто верил в то, что барон — вечный жид, или демон во плоти, или что его род вовсе проклят вечным уродством. Габриэль сначала пытался переубедить сплетников, утверждая, что он просто отшельник и вовсе не уродливый, но ему одному было не тягаться с людскими фантазиями.

— Я буду в своем кабинете, — сказал ей Александр. — Прошу не беспокоить меня.

— Хорошо, господин. Мне… позвать Вас к ужину?

— Нет. Оставьте его на столе в начале кабинета и дальше не заходите.

— А чем Вы занимаетесь? — спросила Элиза, не в силах подавить любопытство.

— Ставлю эксперименты, — объяснил он лаконично. — Не думаю, что девушке вашего возраста понравится такое зрелище. Сразу предупреждаю: запах из рабочих комнат может распространяться до самой двери, поэтому будьте готовы.

— Хорошо. Я приберусь здесь и пойду в архивы… Если вы не против.

— Конечно. Занимайтесь своей работой, Элиза.

Барон удалился, оставив ее наедине с грязной посудой и мыслями о том, что слово «эксперименты» может подразумевать под собой всё, что угодно. Можно просто смешивать разные растворы, которые стояли на полках в полузаброшенной лаборатории, а можно делать вещи, от которых у нормальных людей мороз по коже. Элиза понимала, что Александр ни в жизнь не поделится с ней своими секретами, которые прятались за тяжелой дверью машинного отделения или теми, которые выдавал неприятный запах в кабинете. С одной стороны, она уважала его право хранить тайны, но с другой, неприятная мысль пробраться в кабинет, когда он будет работать в саду, посетила ее голову уже несколько раз.

Закончив с посудой, Элиза, захватив ведро и швабру, направилась в архивы. По дороге она остановилась у фонтана и, подумав немного, решила назвать его Гертрудой и попросила плеснуть ей немного воды — фонтан вежливо согласился, наполнив ведро почти до краев. Детская привычка давать жутким вещам имена, чтобы перестать их бояться, подействовала и на этот раз. Младенческое лицо перестало быть пустой каменной маской — теперь можно было взглянуть на Гертруду и понять, что она, в общем-то, довольна своим положением. Даже ноги скрестила, чтобы было удобнее сидеть.

Библиотека встретила ее облаками пыли, поднимавшимися от каждого движения. Александр сразу предупредил её, что яркий свет и холодный уличный воздух вредны для книг, поэтому, как Элизе ни хотелось, распахнуть и без того крохотные окна она не могла. Она собрала с пола книги, помыла его, несколько раз возвратившись к Гертруде за водой, и даже успела оттереть от многолетнего слоя грязи таблички на шкафах, прежде чем с ужасом осознать, что она не понимала ни единой надписи. Наугад она открыла около десятка книг, и одна из них даже оказалась на немецком, но таких слов Элиза все равно не знала. Таблички, старательно вычищенные до тусклого блеска, оказались нагромождением черточек, крестиков и даже букв, и для барона они что-то да значили, только ей они не говорили ни о чём.

Направляясь в архивы, Элиза рассчитывала просто расставить книги по местам, да подмести пыль, но чем дольше она здесь находилась, тем сильнее ее охватывал ужас. Сначала — куча непонятных надписей и значков, потом — жуткая комната, с табличкой на латинском языке, где обнаружились еще полки и мольберты с непонятными чертежами. Чем дольше она находилась в архивах, тем сильнее ей казалось, что вот-вот она откроет какую-нибудь книгу, и вместе с пылью из нее выпрыгнет какое-нибудь чудовище пострашнее огромных пауков, засевших по углам на паутинах, похожих больше на кружевные салфетки.