Für Elise (СИ)

Кульминация кошмара не заставила себя долго ждать. Выставляя книги на полку, Элиза попыталась вытащить одну из них, которая была светлее остальных и выбивалась из общей картины, как вдруг прямо над ее головой что-то затрещало и затикало, как часы. Выронив из рук тряпку, Элиза оцепенела от страха. В голове ее проносились десятки картин. За полминуты, что ходили невидимые глазу шестеренки, она успела придумать и механизм обрушения замка, и мысленно извинилась перед бароном, которому суждено погибнуть по ее вине, и вспомнила сказки, в которых незадачливых воров засыпало песком. Она чуть не простила отца, как вдруг механизм остановился, и ничего не произошло.

Крадучись, Элиза прошлась по всему помещению архивов и выглянула в коридор. Замок стоял на месте. Не появилось новых дверей, и старые тоже никуда не исчезли. Внимательно осмотрев все полки, Элиза заметила еще несколько таких светлых книг, и зареклась прикасаться к ним под страхом смерти. Даже навязчивое любопытство не могло пересилить того ужаса, который она испытала только что, и который не хотела испытывать больше никогда.

Закончив с книгами, которые вызывали теперь стойкое отвращение, Элиза вернулась в свою комнату. Перед тем, как взглянуть в зеркало, она уже приготовилась увидеть там старуху, один-в-один похожую на барона, и выдохнула с облегчением, не обнаружив на голове седых волос. Время близилось к вечеру. Она рассчитывала передохнуть после архивов, но тогда пришлось бы заставить барона голодать лишний час.

Утренний запал прошёл быстрее, чем ей хотелось, поэтому ужин она приготовила до безобразия простой — жареные яйца, найденные в кладовой, колбаски, и всё тот же горошек, что был на обед. Если Александр будет недоволен, она сможет сослаться на то, что продукты закончились, и всё изменится, как только Габриэль привезет новые, но судя по тому, как барон вел себя во время обеда, он не был привередлив в еде так же, как герр Циммерман.

Управившись с готовкой, она впервые отправилась в кабинет, манивший ее целый день. Стоило ей только открыть в дверь, в нос тут же ударил запах соли, железа и чего-то еще, незнакомого и резкого. Кабинет оказался целым крылом с длинным коридором и несколькими комнатами с закрытыми дверями. В углу, на повороте, стоял стол, на который она поставила поднос. Коридор, украшенный картинами, продолжался дальше, оканчиваясь двумя тяжелыми закрытыми дверями.

— Господин барон! — позвала Элиза, надеясь, что он слышит. — Ужин готов. Я оставила его на столе.

Звук, похожий на пилу, что доносился из-за дверей, на мгновение прекратился, чтобы продолжиться снова. Она восприняла это как хороший знак и поспешила удалиться, даже не взглянув на закрытые двери. Может быть, в следующий раз. Сегодня она насмотрелась на секреты Бренненбурга сполна и хотела только поесть и наконец отдохнуть. На здоровье Элиза никогда не жаловалась, но целый день, проведенный за работой, дал о себе знать. Рухнув на перину, которая показалась еще мягче, чем вчера, она вытянулась и застонала от боли в спине и руках. Габриэль обойдётся смотреть на идеальную чистоту, решила она. Или посмотрит на неё, когда приедет в следующий раз.

Среди ночи, когда совсем стемнело, её разбудил звук играющего пианино. Не помня, как она заснула и когда успела накрыться одеялом, Элиза встала с постели. Она даже не переоделась и толком не убралась после ужина. Будь на месте барона отец, она бы давно проснулась от того, что грязная посуда оказалась на ее кровати, но Александр пожалел ее — возможно потому, что работала она только первый день. Накинув на плечи тонкую шаль, местами изъеденную молью, Элиза вышла в коридор, двигаясь на звуки.

Она нашла барона в одной из комнат дальше по коридору. Дверь была чуть приоткрыта, и она замерла в нерешительности, не смея зайти. Александр сидел спиной, повесив камзол на спинку стула. На столике рядом с инструментом она заметила открытую бутылку вина и полупустой бокал. Музыка то лилась плавно, то вдруг превращалась в яростные удары по клавиатуре, и Элиза замечала, как с каждым ударом плечи Александра вздрагивают. Раньше ей доводилось слышать только кабацкие песенки, которые обычно играл на своей старой скрипке Джейкоб, и новая мелодия — незнакомая, то дикая, то спокойная, заворожила её так сильно, что она не заметила, как музыка прекратилась.

— Проходите, — произнес Александр, повернувшись. — Не нужно стоять на пороге.

Вздрогнув, Элиза зашла внутрь и села в кресло, на которое кивнул барон. Он отпил из бокала и огляделся по сторонам в поисках чего-то. Левой рукой он перебирал по клавиатуре, как обычно люди, задумавшись, стучат по столу. Наконец он встал и достал из шкафа еще один бокал, стоявший среди хрустального набора. Он оглядел его в свете свечей и протер салфеткой.

— Не пейте слишком много, — сказал он, наливая ей вино. — Не хватало Вам еще похмелья.

— Спасибо, — произнесла Элиза почти неслышно. — Простите, я…

— Перетрудились, — закончил за нее Александр, снова садясь за пианино. — Похвально, что вы так любите работать, но перегружать себя я вам запрещаю.