Фурии Кальдерона

Тави сглотнул, оглянулся на Линялого, потом шагнул в сторону от раба и выпрямился. Он огляделся по сторонам: все мараты смотрели сейчас на него – кто с любопытством, кто с презрением, кто с ненавистью, а кто и с надеждой.

– М-мой народ, – начал было он и закашлялся; желудок его свело такой судорогой, что он испугался, как бы его не стошнило снова.

– Ха! – воскликнул Скагара. – Смотрите на него. Так струсил, что говорить не может. Боится сказать, что думает, перед Единственным.

Дорога смерил вождя волков суровым взглядом, потом повернулся к Тави:

– Мальчик из долины. Если хочешь говорить, пора.

Тави кивнул, стараясь не обращать внимания на кислый вкус во рту, и снова выпрямился.

– Я не враг вам, – произнес он. Голос его сорвался, и он прокашлялся. На этот раз вышло лучше – увереннее, звонче. – Я не враг вам. Мои люди не искали ссоры с маратами со времени еще до моего рождения. Я не знаю, кто такой этот ваш Ацурак, но если он говорит, что мы желаем зла вашему народу, значит он лжец.

Эхо его слов отзвенело в камнях, и наступила странная, потрясенная тишина. Тави покосился на Дорогу и увидел, что вождь гаргантов смотрит на него, склонив голову набок.

– Лжец? – Дорога нахмурился и понизил голос до шепота. – Не верю, чтобы Ацурак спаривался с кем-то из ваших. Если ты это хочешь сказать. Он не лежал с алеранцами.

– Да нет, – сказал Тави, пытаясь совладать со своим желудком. – Лжец. Тот, кто говорит ложь.

Дорога снова зажмурился. Потом кивнул, словно до него наконец дошло.

– Ты полагаешь, – снова возвысил он голос, – что он ошибается?

– Да, – сказал Тави. – То есть нет, погодите! Ложь не то же самое, что ошибка…

Однако слов его никто не услышал – такой крик поднялся на холме.

Скагара вскочил на свой камень и вскинул руки вверх, требуя тишины.

– Пусть пройдет Испытание! Пусть этот алеранский щенок проверит свои слова перед Единственным! Пусть пройдет Испытание крови с Ацураком, и покончим с этим! – Скагара кровожадно оскалился на Тави. – Ацурак вспорет ему живот прежде, чем он успеет взвизгнуть!

– Ацурака здесь нет, – произнес Дорога и вздернул подбородок. – Я старший из присутствующих здесь вождей. Значит, это мой долг защищать убеждения Ацурака вместо него самого.

Глаза Скагары расширились.

– Ацурак, – сказал он. – Он этого не одобрит.

Дорога оскалил белые зубы.

– Ацурака, – повторил он, – здесь нет. Я буду защищать его убеждения, как это положено законом.

– Отлично, – прорычал Скагара. – Сила Дороги известна всем. Он побьет алеранца в Испытании своего клана, как это сделал бы Ацурак в Испытании крови.

– Так оно и было бы, – согласился Дорога, – если бы я прошел Испытание сам. Этого не случится.

– Лишь ты, я или Хашат могут выступить за Ацурака, – вскинулся Скагара.

– Если только, – спокойно возразил Дорога, – я не воспользуюсь своим правом выставить на любое Испытание перед Единственным своего наследника.

Скагара уставился на вождя гаргантов, не находя слов от потрясения.

– Китаи, – рявкнул Дорога. – Вступи в хорто.

Парень, порезавший щеку Тави, неуверенно вышел из толпы – стоял он, как заметил Тави, в окружении клана Лошади. Это не укрылось и от Дороги, и тот нахмурился:

– Иди сюда, щенок.

Китаи помедлил на границе круга и шагнул внутрь, остановившись у камня, на котором сидел Дорога. Тот положил руку ему на плечо:

– В этом деле я прошу тебя выступить от моего имени. Ты выступишь?

Китаи молча кивнул.

– Раз так, – прорычал Скагара, – очерти круг. Раздень соперников. Пусть отпрыск Дороги покажет силу наследника. Алеранец не ровня в Испытании силы даже твоему щенку, Дорога.

– Люди клана Гарганта проходят Испытание силы, – кивнул Дорога. – Но Китаи не повязан еще с нашим кланом. А люди клана Лисы, клана матери моего щенка, проходят Испытание смекалки. Китаи может держать любое из двух Испытаний. И я объявляю, что Испытание клана Лисы больше отвечает интересам народа маратов.

Хашат нахмурилась, словно не до конца поняла замысел Дороги, но все же кивнула:

– Я поддерживаю мнение Дороги. Вынесем этот вопрос перед Единственным.

– Нет, – бросил Скагара. – Клана Лисы больше нет.

Дорога снова повернулся к Скагаре и сделал шаг в его сторону. Пальцы его сжались в кулаки, а на скулах заиграли желваки, с такой силой он стиснул зубы. От вождя клана Волка его отделял лишь маленький бассейн, когда он остановился, дрожа от напряжения.

– Я думаю, – негромко произнесла Хашат, – Дорога считает, что ты не прав, Скагара. Я думаю, он хочет решить этот вопрос перед Единственным в Испытании крови, как это заведено у клана Волка.

Скагара только раз покосился на Хашат и попятился.

– Я тебе этого не забуду, Дорога, – пообещал он напряженным, высоким голосом. – Ацурак узнает, как ты извращаешь наши законы в собственных целях.

– Убирался бы ты прочь с глаз моих, – произнес Дорога негромко, но от этого еще более угрожающе.

И Скагара отступил, скрывшись в гуще неловко молчащих воинов клана Волка. Все они начали спускаться вниз с холма.

Остальные зрители встревоженно переговаривались, но Дорога обратился к ним: