Фурии командира

– Такова была идея, – ответил Тави.

Десять минут с ними никто не разговаривал, но в город отправили гонца, а из ворот выехал всадник и поскакал на север.

Прошло еще полчаса, и из Мастингса показалась группа всадников, миновала дополнительные оборонительные стены и наконец добралась до наружных стен. Тави успел заметить, что на всех внешних и внутренних стенах стоят тысячи солдат в форме.

– Китаи, – едва слышно выдохнул Тави, – посмотри на часовых, стоящих на второй стене, а также на дальних, и скажи, что ты видишь.

Китаи нахмурила лоб, но почти сразу ответила:

– Они не двигаются. Совсем.

– Это пугала, – сказал Тави. – Куклы. Только часовые на внешних стенах настоящие.

– Почему? – выдохнула Китаи.

– Чтобы обмануть легионеров, – прошептал Тави. – Разведчики не смогут близко подобраться к городу, чтобы это понять. Они доложат, что в городе полно солдат, и легионы должны иметь в виду, что за городскими стенами находится по меньшей мере двадцать тысяч воинов. Их легко увидеть. И тогда Насауг сможет нанести неожиданный удар.

– Насауг не собирается сидеть в осаде, как мы предполагали, – сказала Китаи.

– Да. Он встретит нас в поле, скорее всего в тот момент, когда мы не успеем построить надежные лагеря. – Тави покачал головой. – Вóроны, он очень хорош.

– Ты уверен, что сумел выиграть у него в лудус? – прорычал Варг.

Тави посмотрел через плечо на Варга:

– Во время перемирия, чтобы позволить ему забрать тела своих воинов. Он играл не лучшим образом, к тому же Насауг меня недооценил.

– Тут его можно понять, – заметила Китаи и повернулась к Варгу. – Алеранец умеет произвести впечатление во время первой встречи – так было и со мной.

Варг посмотрел на Китаи и слегка приоткрыл челюсти – знак веселья, – а потом его уши затрепетали, Тави еще не приходилось видеть такой реакции Варга.

Они замолчали, когда к ним приблизилась группа всадников из Мастингса. Лошади остановились в нескольких футах, отрядом командовал офицер, вероятно трибун, судя по более новым и тщательно подогнанным доспехам. Он соскочил с коня и подошел к ним, его лицо раскраснелось от гнева.

– Что здесь происходит? – резко спросил он. – Уже начали появляться первые мерзавцы? – Он повернулся к человеку в шлеме центуриона и ткнул пальцем в землю возле Тави. – Центурион, я хочу, чтобы на этом месте были установлены виселицы.

Тави прищурился и переглянулся с Китаи.

Центурион ударил себя кулаком в грудь и начал отдавать приказы легионерам. Очень скоро они вернулись с деревянными шестами.

Воин-каним, который привел их сюда, прищурился, зарычал и посмотрел на разгневанного трибуна, но так ничего и не сказал. Только через несколько мгновений Тави сообразил, что находится в таком же положении с молодым воином-канимом, как с Варгом. Он поставил себя над ним и теперь должен был сам решать все проблемы.

Он заставил свою лошадь сделать несколько шагов.

– Прошу меня простить, трибун, – заговорил Тави. – Что вы собираетесь сделать?

Краснолицый трибун повернулся к Тави с искаженным от ярости лицом и положил руку на рукоять меча.

– Центурион! – рявкнул он.

– Господин?

– Когда приговоренный снова откроет рот, ты немедленно приведешь приговор в исполнение!

– Господин!

Тави долго смотрел в глаза трибуна, но не стал ничего говорить, только искоса взглянул на Китаи. Выражение лица девушки-марата не изменилось, но она повернулась назад, чтобы поправить одежду на бесчувственном Эрене. Тави ничего не заметил, но не сомневался, что она взяла один из его многочисленных метательных ножей, которые Эрен всегда прятал у себя на теле.

Судя по движению ушей Варга, он это заметил. Варг посмотрел на молодого канима, чьи уши внезапно оказались плотно прижатыми к черепу.

Тави с трудом сдержал гримасу. Если начнется схватка, у них не будет ни одного шанса, даже если молодой воин-каним и его эскорт будут сражаться на их стороне. Вокруг было слишком много солдат из Свободного алеранского легиона, а приказ трибуна обеспечит ему поддержку любого центуриона или легионера.

Из города галопом прискакал еще один всадник, гнавший своего скакуна изо всех сил. Лошадь встала на дыбы, высоко подняв в воздух копыта, всадник спрыгнул на землю, сбросил шлем и обнажил гладий.

Тави сразу его узнал, хотя лицо Дариуса не было искажено от ярости во время их последней встречи.

Здесь что-то происходило, нечто большее, чем обычное напряжение, неизбежное во время войны. Свободные алеранцы реагировали слишком агрессивно, а такие вещи не происходят без веских на то причин. Что еще больше ухудшало положение Тави и его маленькой группы. Люди, которые находятся в таком состоянии, способны на все.

Тави напрягся, готовясь прибегнуть к помощи ветра и вытащить меч до того, как кто-то успеет его остановить, но Дариус подошел к разъяренному трибуну и ударил его в лицо тыльной стороной ладони. Трибун покачнулся. Дариус поднял меч и сильно ткнул им в защищенную доспехами грудь трибуна, сбив его с ног.

– Если ты встанешь, – прорычал Дариус, – я снесу с плеч твою бесполезную голову, Манус.

Трибун поднял голову:

– Центурион, тебе это будет стоить головы…