Фурии командира

Сотни глоток испустили оглушительные вопли ужаса. Ряды легионеров смешались и растаяли, точно масло на сковородке, дисциплина легиона испарилась, как на рассвете роса в пустыне. Солдаты падали, хватаясь за плечи и грудь, из глаз брызнула кровь, на губах появилась пена. Некоторые зарыдали и рухнули на колени, оружие выскользнуло из онемевших пальцев. Другие обратили клинки против тех, кто находился рядом, паника оказалась настолько сильной, что легионеры были не в силах узнать своих собратьев по оружию. А большинство попросту бежало, побросав мечи и щиты.

Среди сотен ошеломленных душ лишь один человек не дрогнул. И хотя его лицо стало пепельно-бледным, он сумел устоять перед страхом, продолжая сжимать в руках меч и щит.

Первый консул обрушил на него свой огненный меч, и ни один щит или меч во всей Алере не мог бы удержать раскаленную лаву удара. Во вспышке света щит легионера был рассечен надвое, брызнули капли расплавленного металла, а потом клинок с легкостью рассек доспехи и плоть. Он упал, воздух наполнился жутким запахом обугленной плоти, и Амара невольно пожалела несчастного, получившего такой жестокий удар за свое мужество, равного которому не нашлось во всем легионе.

Даже находясь в тени Гая, не видя пламени и защищенная от худших фурий страха, Амара с огромным трудом заставляла себя двигаться вперед. Ужасающий свет от меча Первого консула создавал кошмарную армию теней, мчавшуюся безудержной лавиной по склонам горы. Свет ярко отражался от брошенных на землю щитов и мечей. Сочетание темноты и ярчайшего света мешало Амаре оценивать расстояния или понимать, куда она двигается и где находится, и ее охватила паника – она больше ни в чем не была уверена.

Впрочем, это уже не имело значения, сообразила она через мгновение. Самая большая опасность, которая грозила ей и ее спутникам, состояла в сломанной лодыжке, если бы кто-то из них споткнулся о распростертые тела несчастных легионеров.

Хаос вокруг был настолько чудовищен, что Амара едва не пропустила то, ради чего следовала за Первым консулом, – перед ними возник небольшой очаг сопротивления и дисциплины. Несколько воинов в тяжелых доспехах собрались вокруг человека, поднявшего в воздух руку, – рыцаря Огня. Голубое пламя окружало его пальцы, он пытался творить защитную магию. Однако ему не удалось противостоять воле Первого консула – его фурии смогли защитить лишь нескольких легионеров, находившихся рядом с ним. Судя по всему, это были рыцари Земли, сумевшие сохранить разум.

– Бернард! – закричала Амара, указывая своим мечом.

Ее голос затерялся в криках обезумевших людей, но Амара ощутила, как ритм шагов Бернарда изменился, он присел, поднял лук и выпустил стрелу, пролетевшую так близко над волосами Амары, что она почувствовала дуновение ветерка. Стрела промчалась через меняющиеся тени…

…пролетела на расстоянии толщины пальца от рыцаря Огня и задела щеку одного из рыцарей Земли, оставив на ней кровавый след. Рты вражеских рыцарей широко раскрылись, но в ужасающем шуме Амара не услышала их криков, и они бросились в атаку – в центре группы по-прежнему находился рыцарь Огня.

Амара попыталась предупредить Первого консула, но он смотрел в другую сторону, откуда приближались трое других легионеров, по их застывшим лицам Амара поняла, что это рыцари Железа с сияющими мечами.

Краем глаза Амара увидела, как ее муж разочарованно и испуганно провел рукой по глазам и потянулся в колчан за следующей стрелой, но вражеские рыцари были уже слишком близко, и он явно не успевал ее выпустить.

Амара призвала Цирруса, мир вокруг сразу замедлил свое движение, и она бросилась вперед. Она оказалась рядом с рыцарем, вооруженным огромным топором, но он не успел замахнуться им. Амара поднырнула под него, ударила своим мечом в лицо рыцаря, а свободной рукой подтолкнула рукоять топора.

Меч не причинил рыцарю никакого вреда, отскочив от края шлема и лишь оставив кровавый след на переносице, но заставил отвести голову назад. Гораздо более опасным оказался его собственный топор, который ушел далеко в сторону и нанес страшный удар по бедру другого рыцаря-неудачника.

Оба воина упали, сбив с шага остальных, и у Амары появился шанс. Она приняла в себя бóльшую часть сущности своей фурии – гораздо больше, чем ей доводилось делать прежде, – и мир вокруг стал почти неподвижным.

Она метнулась вперед – никто в Алере не был способен двигаться с такой быстротой – и почувствовала, как протестуют мышцы и суставы, как они рвутся, словно влажная бумага. Она целый век испытывала боль, вложив всю свою силу и скорость в сияющее острие гладия.

Рыцарь Огня увидел ее приближение, его глаза широко раскрылись, так медленно, как ранней зимой появляется лед на поверхности пруда, и попытался уклониться от клинка, но он не владел временем. Его голова успела переместиться лишь на долю дюйма, не больше. А затем острие клинка Амары вошло в его широко раскрытый глаз, а за ним и все лезвие по самую рукоять. Голова рыцаря дернулась назад, и брызнувшая кровь образовала небольшое облачко.