Фурии командира

Он попытался разобраться в своих мыслях и чувствах, но у него ничего не получалось. Исана его мать. Отец убит, а его враги, по всей видимости, все еще на свободе. Должен ли он испытывать ярость к тем, кто лишил его отца? Ему казалось – да, однако пока он ничего не чувствовал. В книгах молодые люди, оказавшиеся в его положении, произносили клятвы мести и с мрачной убежденностью уничтожали убийц отца.

Тави же словно оцепенел. Слишком много событий произошло за короткий промежуток времени. Чувства Исаны, когда она рассказывала о его отце… причинили ему сильную боль. Тем не менее он пил их, как человек, умиравший от жажды, однако не мог отрицать, что ее рассказ произвел на него ошеломляющее впечатление. Возможно, отсутствие эмоций сейчас стало следствием переизбытка впечатлений – так звенит в ушах, когда наступает тишина после рева сражения.

Он ощущал горе и сожаление матери так, как если бы они были его собственными. Никогда прежде он не воспринимал так ясно эмоции других людей, даже Китаи. Почему его чувства так обострялись, когда он оказывался рядом с Исаной? Ведь раньше он лишь представлял ее добрые намерения, страхи и мотивы, по которым она лгала ему все годы.

А теперь Тави знал. Он знал, что она поступала так от отчаяния и любви, принимала те единственные меры, которые могли его защитить. Теперь он знал, как сильно она любила Септимуса и каким горем стала для нее его смерть, она рассказала ему правду, открыто и до конца, не только словами, но и открывшимся сердцем. Теперь он знал. У него не осталось места для сомнений.

Ей не следовало приносить извинения за свои действия. Исана просила прощения за боль, которую ему пришлось перенести, сожалела о неизбежности вынужденных решений; но ей не следовало извиняться. Теперь Тави знал. Исана поступила правильно, у нее не было выбора. И ему оставалось уважать ее за это или затаить обиду до конца жизни.

Он потер лоб, Тави устал, и у него болела голова. Помнить обиды значило тратить слишком много сил, а они в самое ближайшее время понадобятся ему для решения других задач. Прошлое молчало в течение двадцати лет. Что ж, оно может потерпеть еще немного. Будущее таило множество опасностей. Прошлое, как и всегда, подождет.

Сейчас на карту поставлено множество жизней.

Тави заскрипел зубами от раздражения и бросил мрачный взгляд на железную решетку двери. Вероятно, у него хватило бы сил сорвать ее с петель. Идея казалась привлекательной, но была избыточной. Ему потребовалось бы всего несколько мгновений, чтобы вскрыть замок, что обеспечило бы более безопасный путь к свободе.

Проблема заключалась не в двери, а в законе. Тави мог приказать Сирилу его отпустить, но тогда пришлось бы нарушить сразу несколько законов, что будет иметь негативные последствия в будущем. Тот факт, что в его жилах течет кровь Гая Секстуса, не гарантирует власть принцепса, которая защитит Сирила от подобных действий. Тави не знал, примет ли его Гай, но даже в самом лучшем случае уверенности в том, что Дом Гаев сохранит власть, не было.

Он не мог просить Сирила о слишком многом ради будущего самого Сирила. Тави ничего не рассказал бывшему командиру о своих планах. Более того, не попросил о помощи. Если все пойдет не так и Сирила будет допрашивать взыскующий правды, он сможет честно сказать, что не помогал Тави сбежать и понятия не имел о том, что Тави собирался делать.

Вóроны, где же Эрен?

Дожидается темноты, естественно. Сидевший в камере Тави не мог знать, где в данный момент находится солнце. Он потянулся, вздохнул и попытался заснуть. Многие солдаты умели мгновенно засыпать, когда выдавались свободные минуты, но у офицеров такая возможность появлялась редко, и Тави так и не научился этому фокусу. Он два часа размышлял, дожидаясь, когда зайдет солнце, и только потом сумел задремать.

Естественно, именно в этот момент появился Эрен. Тави услышал шаги, приближавшиеся к камере, сел и спустил ноги на каменный пол. Когда они его коснулись, дверь задребезжала и распахнулась, на пороге стоял рыжеволосый маленький курсор, одетый для путешествия. В одной руке он держал стопку одежды для Тави, которую сразу кинул ему на койку.

Тави моментально сбросил форму и переоделся в ничем не примечательную гражданскую одежду.

– Возникли какие-нибудь проблемы? – спросил Тави.

– Пока нет, – ответил Эрен и потряс тяжелым кошельком, висевшим у него на боку. Зазвенели монеты. – Никогда бы не подумал, что у Сирила столько денег.

– Он из семьи купцов. У них связи в Сенате. – Тави закончил одеваться, задумался на мгновение и сложил форму на койке так, словно он спит. – Готово.

Эрен фыркнул:

– Теперь появятся самые разные слухи.

Тави усмехнулся:

– Не помешает. А что с охранником?

Эрен снова постучал по объемистому кошельку.

– Две девушки, которые раньше работали на госпожу Кимнею, сумели довольно сильно его отвлечь. Мы могли бы пробить дорогу сквозь стену при помощи кирок – он бы не обратил внимания.

Тави облегченно вздохнул:

– Хорошо. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

– Ночь едва началась, – заметил Эрен.