Фурии

«Не смотри под ноги», – говорила я себе, делая шаг к двери. Если удастся отвернуться, я ничего не увижу: ночью меня не будут преследовать кошмары, а при пробуждении не встретит взгляд мертвых глаз. Но вид стоявших напротив девушек с огромными глазами и залитыми кровью руками был ничуть не менее страшен – волосы свисали мокрыми прядями, одежда, черная, лоснящаяся, блестящая, как алмаз. Робин казалась ниже ростом, чем обычно, подавленная, несчастная. Прямо смотрела на меня только Грейс – на мгновение в ее взгляде мелькнуло смущение; от брови к глазу тянулась струйка крови, она спокойно вытерла ее рукавом.

Алекс подняла голову, словно только что заметила мое присутствие.

– Я думала, ты в ванной, – нахмурилась она.

– Я услышала его шаги… и спряталась. Потом дверь…

Я указала на тело, все еще не глядя на пол. Я просто не могла заставить себя опустить голову, осознать то, что, как мне казалось, я теперь знала: девушки собирались убить его не потому, что он убил Эмили Фрост. Они убили его, потому что он знал: это их рук дело.

– Он мертв? – Бесполезный вопрос, я и так это знала – конечно, мертв, – но слова вырвались сами собой.

– Наверное. – Алекс посмотрела на меня, между нами повисла тяжелая, физически ощутимая тишина. – Он пришел за нами. Мерзавец. – Она со свистом выдохнула сквозь зубы. – Псих.

«У него не было времени, – подумала я. – Он не знал, что вы здесь».

– Он бы прикончил нас всех, – сказала она, не отрывая от меня взгляда. – Мы бы уже были покойницами.

Тишина сгустилась еще плотнее; я почувствовала на себе их взгляды, всех трех. Увидела лезвие ножа, слегка покачивающегося в руках Алекс; блик от лезвия падал на стену. Они ждали, что я заговорю, скажу что-нибудь, но у меня просто не было слов.

Алекс посмотрела на Робин, снова перевела взгляд на меня.

– Пульс у него можешь пощупать?

Даже при тусклом свете в помещении глаза ее горели, на губах играло слабое подобие улыбки.

Я почувствовала спазм в животе, стеснение в груди. Я не могла себя заставить посмотреть на него. Посмотреть на содеянное ими.

– Я… нет, не могу, – пролепетала я. Стыд, слабость.

– Да брось ты, – презрительно усмехнулась она. – Это самое малое, что от тебя требуется.

Я понимала, что ей нужно, понимала, что нужно им троим. В поисках поддержки я посмотрела на Робин, но та отвернулась, избегая моего взгляда. Они делали меня соучастницей. Хотя сейчас, восстанавливая на бумаге события тех лет, я отдаю себе отчет в том, что в глазах закона я уже и без того, скорее всего, была соучастницей убийства, холодного и заранее спланированного. То, что я представляла себе его смерть иначе: оккультные заклинания, старинная магия – никакое вменяемое жюри присяжных не назовет сколько-нибудь существенным смягчающим обстоятельством.

Я закрыла глаза, напряглась, глубоко вздохнула. Шаг за шагом – вот единственный выход, иначе сам беспощадный факт смерти не пережить.

Глаза все еще открыты, расширены от ужаса, из раны на шее, поднимаясь наверх, к уху, к растрепанным волосам, струится кровь. Рана настолько широкая, что внутри кажется черной, зубы оскалены в страшной ухмылке, окровавлены, губы обветрены. Руки, заляпанные кровью, вскинуты – он защищался. Ковер на глазах чернеет, пропитываясь кровью, запах танина и мочи. Меня смущает, что я вижу его таким. Что пережил он в последний момент – страх или, может, стыд за то, что смерть приходит в таком недостойном обличье?

Я осторожно потянулась к его запястью, испытывая усиливающееся ощущение абсурдности происходящего. Если не считать уроков по анатомии в начальной школе, мне не приходилось искать пульс, чтобы убедиться в том, что человек жив. Да и то был опыт на самой себе, и опыт отталкивающий: чувствуя механический, как при работе насоса, стук в запястье, я затаила дыхание, лишь бы он прекратился, и страшно испугалась, когда в результате это отозвалось еще большим шумом в ушах. Всю ночь после этого я не могла заснуть, чувствуя, как внутренности бьются о кожу изнутри.

Пока я искала пульс (запястье все еще оставалось теплым, что меня тогда удивило, хотя чему удивляться-то – всего несколько минут прошло), тишину нарушил донесшийся из кухни шум. Грейс отступила и схватилась за дверной косяк; Робин впилась в меня взглядом, можно сказать умоляющим; лишь Алекс сохраняла полное хладнокровие. Глухой стук, шорох, пронзительное мяуканье.

– Поппет, – сказала я, увидев кота с круглой мордочкой («Домашние животные похожи на своих хозяев», – с горечью подумала я). Он потерся о ноги Алекс, подошел к Грейс в ожидании ласки, распростертое на полу коридора тело его явно не интересовало.

Робин нервно захихикала.

– Я думала, у меня инфаркт случится.

– Тихо! – Алекс метнула на нее предупреждающий взгляд.