Фурманов

Владимир Маяковский, несмотря на свою подчас резкую полемику с руководителями ВАПП и МАПП. обличая их сектантство, всегда тянулся к пролетарским писателям, видел в них своих соратников в борьбе за строительство Советского государства. Но особенно высоко всегда ценил Маяковский Дмитрия Фурманова. Не случайно в 1924 году Маяковский послал Фурманову только что вышедший четвертый помер журнала «Леф» с надписью: «Тов. Фурманову, доброму политакушеру от голосистого младенца Лефенка. За Лефов Вл. Маяковский. 4.1.24 г.». Мы были свидетелями разговора Фурманова с Маяковским, когда оба собеседника пришли к выводу об единстве своих взглядов в понимании писательских задач. Обоих писателей объединяла борьба за реализм, за активное вмешательство писателя в современность, борьба и против декаданса и против оголенной схематической тенденциозности.

Особенное одобрение Фурманова в этом разговоре вызвали ненависть Маяковского к мещанству, отрицательное отношение поэта к бесцельному, «бескорыстному», «жреческому» искусству, утверждение Маяковского о важной роли художественного слова в борьбе народа за коммунизм.

Фурманов с первых шагов своей литературной деятельности высоко ценил и творчество Маяковского и многие его эстетические установки. Его привлекали высокая идейность, патриотизм, принципиальность поэта. В дневниках своих, рассказывая о своем разговоре с поэтом Дмитрием Петровским, Фурманов заметил: — Разговор продолжался о Маяковском. Я сказал, что в отношении близости политической, пожалуй, он самый близкий, и не зря близкий… Он, надо быть, и в прошлом близок был… (В разговоре этом Фурманов, касаясь основных проблем искусства, снова выдвинул основной свой «символ веры»: «будь понятен миллионам, а не десяткам литераторов».)

Когда Маяковский, еще в 1922 году, проводил в Политехническом музее свою «чистку современной поэзии», Фурманов не пропустил ни одного вечера. Фурманов говорил, что задача, поставленная Маяковским, — вывести на чистую воду лжепоэтов, проанализировать их литературные приемы с точки зрения проблем сегодняшнего дня — задача в высшей степени интересная, благородная и серьезная. Надо было видеть, как реагировал он на меткие и резкие характеристики Маяковского, как он заразительно, по-фурмановски, смеялся, слушая ответы Маяковского на реплики и выкрики с мест. Он целиком соглашался с основными критериями, которые положил Маяковский в основу чистки: работа поэта над художественным словом, степень успешности в обработке этого слова, современность поэта с переживаемыми событиями, его верность своему призванию. Многие эстетические критерии Фурманова целиком совладали с критериями Маяковского. Роднила их и борьба с декадансом, борьба против мистических стихотворений Вячеслава Иванова, всевозможных изощрений ничевоков, фуистов и прочих штукарей тогдашней литературы. Высоко ценил также Фурманов большую органическую связь Маяковского с широкими пролетарскими массами. Они были очень несхожими, Маяковский и Фурманов, и в то же время далеко не случайна та взаимная симпатия, которая роднила их и которую мы чувствовали в каждом их разговоре. И в то же время Фурманов прямо говорил Маяковскому о том, что ему не по душе, с чем он не согласен в отдельных его произведениях, в той же «Мистерии-буфф».

Очень понравилась Фурманову поэма Маяковского о Ленине. Он слышал ее в исполнении самого поэта и, обычно скупой на похвалы, высказал ему свою высокую, одобрительную оценку:

— Вот это мне по душе. Очень по душе…

Как только поэма «Владимир Ильич Ленин» вышла в свет, Маяковский подарил ее Фурманову с надписью: «Тов. Фурманову Маяковский дружески. 25. V. 25 г.»

41

Фурманов никогда не был сектантом, но он не был маниловцем, либералом. Он боролся за партийность советской литературы и правильно определял направление главного удара.

Многие видные критики восхваляли в ту пору Бориса Пильняка как открывателя, новатора, чуть ли не зачинателя советской литературы. Острый спор с Пильняком вели пролетарские писатели, в том числе и Фурманов, не отрицавший, впрочем, талантливости своего противника. Это была борьба против идеологической направленности книг Пильняка, дающих искаженное представление о советской действительности.

С особой симпатией относился Фурманов к писателям, утверждавшим реалистическую линию в литературе.

Говоря о художественных приемах Серафимовича, Фурманов подчеркивает, что автор «Железного потока» показал армию в ее формировании, в динамике, в росте, изобразил правдиво, не лакируя. Особенно близко Фурманову то, что армия показана у Серафимовича без тени ложного пафоса, без всякой фальши.

«Серафимовичу не нужно быть тенденциозным, — пишет Фурманов, — ему достаточно быть самим собой. Надо только правдиво рассказать о том, за что он взялся».

Художественные приемы Серафимовича близки автору «Чапаева». Он подчеркивает, что даже темные стороны жизни коллектива Серафимович показывает так, что оттеняется основное, героическое.