Фуше

Но ни женитьба на красавице-аристократке, ни подчеркнутое спокойствие не выручают светлейшего. Оскорблять его открыто, разумеется, никто не смеет: он слишком опасен. Информация, которой располагает господин Жозеф Фуше, разит вернее самого страшного оружия, ибо от нее нет спасения и она… правдива. Тот, кто забывает об опасном могуществе герцога Отрантского, получает скорое и нелицеприятное доказательство этого могущества. С ним не хотят знаться, ну что ж, у него есть чем образумить обидчика. Увидев однажды титулованную особу, бывшую в свое время его осведомителем, Фуше восклицает: «Ах, герцог, я вижу, что нынче я уже не отношусь к числу ваших друзей. Но теперь-то мы и живем во времена лучше прежних; теперь полиции нет нужды платить знатным господам, занятым слежкой за королем в Гартвелле»^{865}.

В эпоху Второй реставрации словно повторяется давняя история времен консульства. Вновь появляется множество полицейских ведомств; кроме полиции короля, существует полиция Месье, своими полициями обзаводятся отдельные министры и придворные чины; префект полиции изящный Эли Деказ, «курирует» агентов, занятых слежкой за герцогом Отрантским. Не сразу, мучительно Фуше осознает, что его политической карьере скоро наступит конец. «Он чувствовал себя конченым человеком», — свидетельствует Бенжамен Констан. Привычный иметь дело с грозными противниками — Робеспьером, Наполеоном, Фуше теперь, «под занавес», вынужден сражаться с ничтожными шпиками и жалкими провокаторами. «Не смейтесь над глупцами, — скорбно пишет он Дельфине де Кюстин, — Они всесильны во времена кризисов»^{866}.

Христианнейший король французов время от времени принимает министра полиции и выслушивает его доклады. «Старый подагрик в английских гетрах», — назвал его Гюго^{867}, не разглядев за внешней ущербностью короля хитрый и изворотливый ум первого лица в государстве.

Король Людовик XVIII

Людовик XVIII не прочь проучить «цареубийцу» и «выскочку». Но, конечно же, он делает это совсем не так, как это делал Наполеон. «Однажды король, разговорившись со своим обер-шпионом… спросил его, окружал ли он его шпионами при Империи, и кто именно из его, Людовика, приближенных выполнял эту почетную функцию. Фуше долго колебался, не решаясь выдать столь важной «профессиональной» тайны и опасаясь окончательно скомпрометировать несчастного, услугами которого он… пользовался. Но король настаивал, и злополучный министр полиции, не смея противиться воле нового владыки, наконец, сказал: «Да, государь, конечно, за вами следили. И эту роль взял на себя состоявший при особе вашего величества герцог Блака». «Сколько же вы ему за это платили?» — «200 000 ливров в год, ваше величество». — «Хорошо, — сказал успокоенный Людовик XVIII, — значит, он меня не обманывал. Ведь мы делились пополам»^{868}.

Перешедшая все мыслимые пределы реакция страшит Фуше. В августе 1815 года он подает королю три доклада, в которых с дерзкой откровенностью говорит об эксцессах реставрации, советует проводить либеральную политику. Фуше дерзок, как может быть дерзок плебей, облаченный в герцогскую мантию. Характеризуя ситуацию, сложившуюся в стране, он говорит Людовику о том, что «Франция находится в состоянии войны сама с собой»^{869} и что необходимо положить предел этому противоестественному состоянию. «Невозможно управлять, — заявляет он, — не располагая физической и нравственной силой. Одна не может действовать без другой — а у нас нет ни той, ни другой…». «Стойкие роялисты, — уверяет Фуше, — преобладают в десяти департаментах; партии уравновешивают друг друга еще в пятнадцати департаментах; во всей же остальной Франции (то есть в 58 департаментах) найдется всего лишь горстка роялистов для того, чтобы противостоять массе населения…»^{870}. Он не отказывается от старого и так часто выручавшего его прежде приема. Режим рухнет, если будет полагаться только на репрессии, упрямо внушает Фуше королю. «Вам едва ли, — подчеркивает министр в докладе монарху, — удастся найти десяток-другой французов, которые желали бы возвращения «старого порядка», и столь же маловероятно, что удастся сыскать пятерых людей, искренне преданных законной власти»^{871}. Снисходя к «недомыслию» Бурбонов, Фуше поясняет, что чем больше бывших наполеоновских офицеров будет уволено из армии, тем больше их впоследствии окажется в рядах мятежников. Общий вывод из докладов Фуше королю таков: «Франция ныне не может быть управляема… иначе, как в в условиях конституционного режима».

Прав ли был Фуше в своих прогнозах? По-видимому, да. Сам глава кабинета, многоопытный, искушенный в политических интригах Талейран «…признавал, что эти доклады (доклады Фуше королю) были правильными»^{872}.