Футуризм и всёчество. 1912–1914. Том 1. Выступления, статьи, манифесты

11. Мы будем петь о великой толпе, обуреваемой трудом, удовольствиями и бунтом, о многоцветно-многозвучных прибоях революций в нынешних столицах, о ночном дрожании арсеналов и верфей под их могучими электрическими лунами, о жадно-прожорливых стоянках дымящих змей, о повешенных на облаках бечёвками их дымов заводах, о прыгающих мостах, чарующих даль пакетботах, о локомотивах, что чванятся на рельсах подобно огромным стальным коням, взнузданным длинными трубами, и о спиралях аэропланов, кому хлопают флаги и толпа.

Италии мы кидаем этот манифест буйных разорителей и поджигателей, которым мы основываем ныне футуризм, ибо хотим освободить Италию от гангрены профессоров, археологов, чичероне и антиквариев.

Слишком долго Италия была великим путём старьёвщиков. Пора очистить её от бесчисленных музеев, покрывающих её бесчисленными кладбищами.

Идите же, хорошие поджигатели с обуглившимися пальцами. Вот они, вот они!.. Суньте огня под полки библиотек, оберните ход каналов, чтобы затопить склепы музеев. О, как плывут они по воле течения и ветра, славные кровли.

А вы, молоты и мотыги, подорвите достопочтенные города.

Старшему из нас тридцать лет. Когда нам будет сорок, вокруг нас взбунтуются новые, более молодые, и кинутся убивать нас с тем большей ненавистью, чем более их сердце будет пьяно нами. И сильная, здравая несправедливость сверкнёт в их глазах. Ибо искусство может быть лишь буйностью, жестокосердием и несправедливостью.

Старшему из нас тридцать лет, и мы уже расточили сокровища, расточили без счёта, наскоро, в исступлении, в бреду. Но мы ещё не задыхаемся. Наши сердца ничуть не устали, ибо созданы из огня, ненависти и быстроты. Стоя на вершине мира, мы ещё раз кидаем вызов звёздам.

Ваши возражения? Довольно, довольно. Мы их знаем. Вы говорите – мы не что иное, как следствие и продолжение предков. Быть может! Пускай! Что нужды? Но мы не хотим слушать. Берегитесь повторять постыдные слова. Лучше подымите головы.

Стоя на вершине мира, мы ещё раз бросаем вызов звёздам»⁸².

Из этого отрывка вы можете увидеть, какие задачи ставит себе футуристическая поэзия и какие цели преследует.

Что касается до [формы] техники, то в основе должен лежать свободный стих, т. е. не следующий неуклонно определённому размеру, а меняющий его в зависимости от того, какого ритма в данный момент требует поэтическая передача. Затем следуют звуковые соответствия в виде внутренних и внешних рифм и анафор, существующие ради связи частей произведения и поэтому влекущие за собой его совершенство и использование всех средств передачи. Что до языка, то в одном из манифестов Маринетти пишет, что, полетав на аэроплане, он современную грамматику считает излишней⁸³; и после слов «плюйте ежедневно на алтарь искусства, ибо нужно убивать торжественность», выдвигаются положения – глагол должен употребляться в неопределённом наклонении, ибо оно вне времени, прилагательные желательны лишь отглагольные, напр<имер>, rouge — красный есть живописное представление, статическое, rougissant — краснеющий, поэтическое представление, динамическое. Наречия времени и места выбрасываются, именительные падежи избегаются, ибо слово в именительном падеже неподвижно, а в иных движется. Знаки препинания упраздняются, следовало бы провозгласить и свободу орфографии.

И вот разработка [не сюжетной] технической стороны поэзии привела к перевесу в её сторону, и в силу того, что мало основывалась на преемстве, к неверному пониманию её сущности. Оттого поэзия начала отказываться от задач, провозглашённых в манифесте <19>09 года. В прошлом году поэт Палаццески, кажется, написал стихотворение, где заявил: «…в конце концов, мне ничего не надо, позвольте же мне забавляться»⁸⁴. Нет сомнения, что подобное «мне ничего не надо» не футуристично, ибо в нём нет ни борьбы, ни мировых задач футуризма. А эстетное изящество – признак реакции и возврата.

Поэзия должна главенствовать в жизни, и потому на лозунги «искусства для жизни» и «искусства ради искусства» мы отвечаем новым: «жизнь ради искусства». Отрицать идейную динамику в поэзии нельзя, ибо поэзия не живопись, и значение в ней сюжета огромно. Футуристы всегда ценили сюжет, даже в живописи. Исключительный уклон в его сторону даст литературу, в иную – мурлыканье себе под нос. Мы же не хотим отказываться от власти над жизнью и от нашей державы, и скипетра, и царствия. Нет, хотениям нашим подчиним жизнь и направим её к победам!

Для того чтоб покорить электричество, нужно было блюсти его же законы. Для покорения жизни нужно блюсти законы жизни. И не ради мурлыканья мы – ремесленники, но во имя [борьбы] побед и строительства.

<4>