Футуроцид. Продолженное настоящее

– Тогда… В большинстве случаев мозг элементарно сгорает. Ну как если бы на обычную лампочку накаливания подали не двести двадцать, а четыреста вольт. Пшик – и лопается проводок… Но перед этим следует яркая вспышка… Чага именно таким образом увидел приближение пандемии. Первый трансцензус – без фармацевтики – у него был не слишком понятный: человек в белом халате, лицо скрыто маской – как это можно интерпретировать?… А после инъекции пранизолона… Ну, ты ведь смотрел мои иллюстрации…

Даг вспоминает листы с кошмарами графики: ребристый металлический купол, прорези тусклых окон, бесконечные ряды коек, где, неестественно выворачивая конечности, корчатся люди.

– Ты здорово рисуешь, – говорит он.

– Лучше бы я продавала на рынке морковку, – отвечает Агата. – Как раз по рисункам, я их сдуру выложила в интернет, меня и нашли…

Она останавливается и часто-часто моргает. Даг боится, что из глаз ее сейчас хлынут слезы. Он не понимает, что ему в этом случае делать. Однако Агата порывисто, колыша грудью, заглатывает холодный воздух и говорит, что если она и выжила, единственная из первого поколения, то благодаря тому, что обрела редкую специализацию – может по рассказу перевести трансцензус в зрительный образ, практически совпадающий с тем, что видит визионер.

– Иначе бы и меня тоже… – Она вновь судорожно вздыхает. – Видел пристройку, два этажа, слева от Флигеля? Там – клиника для тех, у кого мозг сгорел… Трое полностью заторможенных, вообще ни слова не могут сказать, двое что-то бормочут, я слушаю запись, бред, вдруг там мелькнет что-то ценное. Еще у одного – эпилептические припадки, я тоже вынуждена это прослушивать… Знаешь, как кричала Марго, когда ей ввели бета-бептан… Руки и ноги ей пристегнули, иначе упала бы на пол, колотилась бы головой… Кричала, что у нее в затылке сидит раскаленный гвоздь…

– Наша Марго?

– Ну да… С ней вообще что-то не то. Упрятали ее почему-то в отдельный бокс, дверь всегда заперта, мне туда хода нет… – Агата внезапно поворачивается к Дагу. Они стоят, чуть ли не прижимаясь, глаза в глаза. – Извини, что втянула тебя в эту историю, но я тогда, месяц назад, еще ничего толком не знала. Просто зарисовывала трансцензусы. В клинику меня допустили совсем недавно…

У Дага в голове – каша. Только вчера под строгим взглядом полковника Петрова он звонил из его кабинета родителям и заверил их, что с ним все в порядке. Сидит дома, работает дистанционно, ни с кем не видится, никуда не выходит, абсолютная изоляция. Что, между прочим, полностью соответствует действительности: контактов с внешним миром у них во Флигеле нет, носить маски, перчатки не требуется, разве что ежедневно с утра меряют температуру.

Разумеется, ни слова об «Аргусе».

Успокоил, как мог.

И вот – «Флигель номер четыре»: коромицин, пранизолон, пентапсил, бета-бептан…

Марго, королева Марго, пристегнутая ремнями к кровати.

Во что превращается мир?

И мучительное, бессмысленное вопрошание: почему это случилось со мной?

Ответ: да потому что случилось.

Они находятся вблизи чугунной ограды. За решеткой, украшенной острыми шишечками, простирается Загородный проспект. Скользит по нему редкий транспорт. Немногочисленные прохожие в масках не обращают на них внимания. Там, всего в полутора метрах от них, пусть осложненная пандемией, но течет самая обычная жизнь, не подозревающая ни о каких секретных проектах.

Ограда, кстати, не слишком высокая.

Казалось бы – что стоит перемахнуть на другую сторону?

Камер наблюдения здесь вроде бы нет.

– Найдут, – безнадежным голосом говорит Агата. – Куда мы – без денег, без документов, паспорта ведь у нас изъяли. Даже кредитные карточки пришлось сдать…

– Чага все же как-то сбежал.

– Куда он сбежал? Его через три дня нашли в том самом больничном комплексе, в Гавани, который был на рисунке. Совпадение практически полное. Улавливаешь? Просто он во время фармакологического сеанса, когда ему вкололи этот, пранизолон, увидел свое собственное будущее… И он уже умирал. Не коронавирус, как выяснилось потом, а тяжелейшее двустороннее воспаление легких. Ночевал, разумеется, на улице, простудился, домой пойти не рискнул… Знаешь, что слегка утешает? В одной из версий будущего, в той, которую видел и ты, мы все же присутствуем. Понимаешь? У нас, видимо, есть шансы спастись. Сообразить бы еще, как в эту версию можно попасть. Что нужно сделать, чтобы она осуществилась?

– А ты…

– Нет, – сразу же говорит Агата. – Я помню лишь этот короткий фрагмент: едем на БМП, ты стоишь у воды, тебе грозит опасность, я пытаюсь предупредить… Ограниченный импринтинг: все длится чуть более двух минут…

– А опасность…

– Не представляю! – прерывает его Агата. – Поверь, пожалуйста, я знаю не больше тебя!..

Глаза у нее блестят подозрительной мокротой. Даг, почти не соображая, что делает, обнимает ее, и Агата приникает к нему, так что ощущается близость теплой щеки.

– Неизвестно, сколько нам еще остается… – шепчет она. – Неделя, может быть, две…

На мгновение кажется, что кроме них никого, ничего в мире нет: ни пандемии, ни Флигеля, ни ушастого Гремлина, ни страшноватого проекта «Аргус».