G.O.G.R. (СИ)

Поливаев вчера вечером «причапал» домой с работы и «пузырь притарабанил». Поставив «пузырь на припечек» — видимо, Поливаев даже не разулся, вступив в кухню — «боец» решил «макарошку разогреть, бо жрать было охота, шо волку́». Он «набухторил» в сковородку масла. Извлёк из холодильника кастрюлю с холодными макаронами по-флотски. Наполнил макаронами сковороду и взял яйцо, «шобы макарошку позалить». И тут раздался стук в дверь (звонка у Поливаева не водилось и в помине). Поливаев аккуратненько положил яйцо на «припечек» рядом с «пузырём» и пошёл в прихожую узнать, «кто это там припёрся на ночь глядя». Оказалось, что на ночь глядя припёрся сосед Поливаева Сорокин. Сорокин явился не один: он «гаврика какого-то приволок». «Гаврик» оказался не знаком Поливаеву, но Сорокин отрекомендовал его так: «Максюта!» — и предложил «раздавить на троих». В Поливаеве взыграла жадность: «пузырь-то стоит не шиш, он прикупил его на свои кровные, а эти два гуся́ решили на халяву всё выжлухтать». Однако оказалось, что Сорокин «свой пузырь притарабанил и ещё два „мерзавца“ сверху». Поливаев тогда посторонился, впустил гостей и рассадил их по стульям там же, на кухне. «Макарошка» и яйцо были забыты. Поливаев «притащил стаканы́» и началось хмельное застолье. Пили до полуночи и закусывали сырыми сосисками из Поливаевского холодильника. Вскоре закончились оба пузыря и опустели «мерзавцы». Сразу стало скверно и скучно, «Максюта» заныл, что ему «прибиться негде», а Сорокин почему-то постановил, что «ползти за добавкой» обязан именно Поливаев. Поливаев справедливо возмутился: он хозяин квартиры, а пока он будет добывать «пузырь» — эти «два вороватых крота потырят у него чёрт зна шо». Однако поддатый Сорокин упёрся рогом и стал «вытуривать» Поливаева «из собственной хаты за черти». Поливаев встал на защиту своей чести и достоинства словами: «Дуй на мыло!», адресованными «супостату» Сорокину.

— А Сорокин мне — в глаз! — всхлипывая, жаловался Поливаев, потирая глаз, который был у него действительно, подбит. — И яйцо моё мне же по башке и распулял! Чем я теперь макарошку позалью, а? Чем? Да, шишом! Новое яйцо Сорокин мне не купил, а угрожал ещё, что подобьёт второй глаз, если я в ментуре гундосить буду! А я правду-матку тебе зарезал, гражданин начальник!

Да, Поливаев рассказал почти кристально чистую правду. Умолчал, конечно, о том, что сам надел Сорокину на голову сковороду со своей «макарошкой». Подклюймуха собрался отдать распоряжение своему помощнику, чтобы тот притащил из камеры изолятора Сорокина, что попался в лапы закона вместе с Поливаевым, и устроить этим закадычным друзьям очную ставку. Однако внезапно ожил телефон. Телефон выплюнул противную трель и отвлёк Подклюймуху от клоуна Поливаева и от протокола, который больше походил на сборник анекдотов, нежели на протокол.

— Алё? — гаркнул Подклюймуха своим обычным раскатистым басом в телефонную трубку и, наверное, привёл в замешательство звонившего. — Алё? — пришлось повторить участковому, потому что на том конце не говорили, а только как-то странно кряхтели и мямлили.

— Э… а, милиция? — наконец, собрался с мыслями некто, и Подклюймуха услышал писклявый женский голосок.

— Милиция, — согласился Подклюймуха.

Девица заголосила так, словно с нею стряслась кошмарная истерика, Подклюймуха даже отодвинул трубку от уха, чтобы избежать контузии. Насилу участковый понял суть проблемы, которую эта голосистая особа пыталась ему изложить. Оказалось, что на бедняжку в переулке напал маньяк и едва не выколол ей глаз. Подклюймуха еле-еле заставил рыдающую потерпевшую назвать адрес, а после того, как разобрал в выкриках номер дома и улицу — пробормотал, что уже едет.

По телефону девица казалась такой испуганной, подавленной и сломленной, что Подклюймуха невольно представил её худенькой и до крови избитой. Маньяк же с её слов казался кровожаднейшим гигантом — просто не человек, а какой-то Минотавр, который уже поднял на рога десятки человек. Приехав же на место, Подклюймуха не поверил собственным глазам: «сломленная и избитая» потерпевшая была здоровёхонька и совсем не так худа, как могло бы показаться. К тому же она обладала отменным аппетитом и жадно поглощала слоёные трубочки со взбитыми сливками.

— Вот! — капризно бросила она, жуя, и показала пухлым пальчиком вниз.

Только тогда Подклюймуха заметил «Минотавра». «Жуткий монстр» был почти не виден из-за толпы из пятерых нехилых и пьяноватых мужичков, а так же — из-за краснощёкого богатыря, что продвинулся вперёд и заявил:

— Мы его поймали! Вот — свидетели!

— Да, да, — закивали мужички, соглашаясь с богатырём. — Едва не прикончил девчонку, отморозок!

— Позвольте, — участковый протолкался поближе к «Минотавру», чтобы рассмотреть его получше.