G.O.G.R. (СИ)

Недобежкин домой пока что не собирался. Он сидел, проглатывал третью чашку кофе и внимательно просматривал запись из камеры Кашалота, где «Большой Динозавр» жалуется засланному Крекеру на свою нелёгкую судьбу. Да, Крекер умеет раскрутить человека на откровение — что ни говори, а тут у него — талант. Кашалот вываливал правду про нечестные сделки с субъектом по кличке Тень, который, по его мнению, работал на «Росси — Ойл».

— Я ходил, ходил к Поликарповичу ихнему, он там всей этой шарашкой заправляет! — плакал на записи Кашалот. — Но они выставили меня! Они сказали мне, что у них не числится Тень… Но он сожрал мой бизнес, он испоганил мне старость, он украл у меня документы, которые оставил мне мой отец… Я лишился наследства из-за него…

Стоп! Украл документы, которые Кашалоту оставил отец! А у Кашалота отец — Никанор Семёнов! Вот, для чего Тень так плотно взял в оборот Кашалота — чтобы через него выйти на Никанора Семёнова! У Кашалота имелось какое-то наследие от отца, вот Генрих Артерран его и реквизировал, попутно разорив «Большого Динозавра» в пух и прах. Очевидно — тоже для того, чтобы привлечь внимание Никанора Семёнова!

На стуле для посетителей около стола Недобежкина пристроился Смирнянский, а на другом стуле высился Синицын.

— Утюг этот мне не нравится больше всех! — буркнул Смирнянский, шелестя бумагами на столе Недобежкина. — Врёт, как Мюнхгаузен — песня!

— А мне вот, не нравится Никанор Семёнов! — проворчал Синицын, заглядывая в видеозапись через плечо милицейского начальника. — Настоящий «чёрт»!

Недобежкин пожал плечами и продолжил смотреть видеозапись с Кашалотом. Сидя с Крекером, «Большой Динозавр» поддался логорее, вываливал всё, что накопилось на его изболевшейся душе, и рассказывал о том, как его предал родной брат, разделил отцовскую компанию на две, и как после этого к ним ко всем прицепился Тень.

— Они говорят, что это я похитил Ярослава, чтобы завладеть его частью компании, но это не я, а Тень!! — разрывался на видеозаписи Кашалот, завешивая благодарные уши Крекера тоннами информационной лапши. — Те-е-ень! Тень и «Росси — Ойл»!!!

Бывший агент СБУ, а ныне слесарь, запись Кашалота почти не смотрел, а занимался тем, что разбирал результаты различных экспертиз, что скопились у Недобежкина на столе и лежали неопрятными грудами. В бумажном хаосе он нашёл результаты сравнения отпечатков Никанора Семёнова, который недавно приходил к ним в отделение с майором Кораблинским, с пальчиками настоящего Никанора Семёнова, что стоял у истоков послевоенных спецслужб и «отхлебнул» образец. Смирнянскому нелегко было добиться этой экспертизы, он едва уговорил Мурзика достать из архива СБУ личное дело настоящего Никанора Семёнова и сличить хранящиеся там отпечатки с теми, что «подарил» им «второй» Никанор. Мурзик совершил эту операцию на свой страх и риск, незаконно проник в архив, выкрал дело, а потом — в тайне ото всех сравнил отпечатки и написал следующее: то, что они абсолютно идентичны. Нет, это заключение не являлось субъективным мнением дилетанта, потому что человек, называющий себя Мурзиком, знал толк в экспертизе, Смирнянский знал, что ему можно доверять. Он подсунул заключение Мурзика под нос Недобежкина и сказал ему, оторвав от Кашалота:

— Глянь, Васёк, всё сходится, — он ткнул пальцем в слово «идентичны». — Никанор Семёнов из твоего райотдела — тот же самый, который работал с нами! Ежонков, псих наш комнатный, прав насчёт образцов…

— Ты только теперь это понял? — саркастически заметил Недобежкин и нажал на паузу, остановив воспроизведение записи Кашалота, потому что вопли толстого бандита с замечаниями Смирнянского сливались в один надсадный нервирующий вой. — Туго соображаешь, Игорёша. Слушай меня внимательно! — милицейский начальник отодвинулся от монитора и уставился на Смирнянского. — До того, как я связался с этим «чёртовым» делом, я был заядлым материалистом! А сейчас я поверил и в образцы, и в эти ваши «результаты». Что, по-твоему, влезло тогда в наш архив в СБУ?? Что такое ничья тень?? Знаешь, дружище, я много раз пытался пройти под камерой слежения так, чтобы она засняла только мою тень! И знаешь, чего я добился этим?

— Чего? — осведомился Смирнянский, который был настолько толстокож, что умел пропускать мимо ушей все ругательства Недобежкина и оставаться при этом спокойным, словно Лондонский Тауэр.

— У меня ничего не получилось, как бы я ни ходил, ни ползал, ни прыгал, ни бегал! — милицейский начальник хлопнул кулаком по столешнице и едва не вывернул свой кофе. — Камера слежения — нормальная камера слежения, которая привешена на нормальную стенку — не может снять человека так по-идиотски! Помнишь, что говорил Серёгин, когда Ежонков его гипнотизировал??

— Да много чего нёс… — проворчал Смирнянский. — Васёк, с каких пор ты стал верить Ежонкову? Он же сумасшедший, для него главное — доказать свой бред про нацистских агентов! Он и Серёгина так…