GA 122 - Мистерии Библейской истории творения

Когда мы видим, как человек вступает в свое земное существование малым беспомощным ребенком, то мы знаем, что в нем еще нет единства сознания. Ребенок только спустя определенное время после рождения называет себя «Я», — тем «Я», которое объединяет сознание. Лишь в дальнейшем все, происходящее в его душевной жизни, соединяется у него в сознании. Человек развивается, объединяя в своем сознании различные разъединенные еще у ребенка функции. У человека такое объединение является развитием до более высокого состояния. По аналогии с этим мы можем представить и развитие Элохимов. В периоды, подготовлявшие создание человека, они развили известную деятельность. Благодаря этому они сами кое–чему научились, сами собственной работою способствовали своему подъему на высшую ступень. Они теперь как группа получили некое единое сознание; они теперь не только группа, но стали единством. Это единство стало органическим. Этим мы высказываем нечто чрезвычайно важное. До сих пор я вам только мог говорить: отдельные Элохимы были таковы, что каждый из них умел нечто особое, свое. Каждый из них мог к общему делу, к тому общему образу, по которому они решили создать человека, приложить нечто свое. Человек жил у них как бы еще лишь в общем представлении, и в этом представлении они работали совместно. Поначалу ничего реального у них еще не существовало, оно появилось лишь с того момента, когда продукт совместной работы был создан. Но в этой работе они сами поднимались выше в своем развитии, преобразовывая свое единство в некую реальность, так что теперь они являли собою не только семерых отдельных существ, но эта семеричность представляла собою единое целое, и мы теперь можем говорить об «Элохимате», проявляющемся в семи образах. Этот Элохимат образовался впервые. К нему Элохимы поднялись своей работой.

Библия знакома с этим фактом, знакома с тем, что Элохимы представляют собою сначала как бы членов группы, а затем соединяются в одно целое, так что прежде они работают как отдельные члены группы, а потом управляются общим организмом. И это реальное, единство Элохимов, в котором как члены, как органы, деятельны отдельные Элохимы, Библия называет «Яхве–Элохим»[22]. Теперь вы получили еще более глубокое понятие, чем это возможно было дать вам раньше, о том, что такое Яхве, Иегова. На этом основании Библия вначале говорит лишь об Элохпмах и только с того момента начинает говорить о Яхве–Элохиме, когда Элохимы сами поднялись на высшую ступень, придя к единству. Вот в чем кроется более глубокая причина того, что к концу сотворения мира вдруг появляется имя Яхве. Теперь вы убедились, что следует доискиваться оккультных источников, чтобы понимать подобные памятники.

Что же сделала из всего этого библейская критика XIX столетия? Из этого описанного вам на основании оккультных источников факта библейская экзегетика сделала следующее. Она говорит: в одном месте встречается имя «Элохим», в другом — «Яхве». Из этого ясно, что имеешь дело с двумя различными религиозными традициями. Необходимо делать различие между тем, что передано одним народом, поклонявшимся Элохи–мам, и другим народом, почитавшим Яхве. И тот, кто написал то, что нам предлагается как история сотворения мира, сложил вместе оба имени — «Элохим» и «Яхве–Элохим», — и теперь у нас один памятник, где употребляется имя «Элохим», а в нем — другой, где употребляется имя Яхве. Эти два памятника нужно опять разъединить. И теперь мы благодаря такого рода толкованию дошли до того, что имеем так называемые радужные Библии, где все, якобы происходящее из одного источника, напечатано синими буквами, а то, что якобы заимствовано из другого источника, напечатано красными буквами. Такие Библии уже существуют. Досадно только, что подчас приходится первую часть предложения набирать красной краской, а вторую часть того же предложения набирать синей краской, так как, мол, первое заимствовано у одного народа, а второе — у другого. Так что приходится только удивляться тому, что главное предложение так удивительно стыкуется с придаточным, что недоставало только таланта какого‑нибудь комбинатора!