Габсбурги. Власть над миром

Австрийские коммерсанты не только экспортировали шелк и хлопок, но и контролировали значительную долю торговли внутри Восточного Средиземноморья, включая перевозку зерна и другой сельскохозяйственной продукции. Также они активно участвовали в работорговле, перевозя невольников из египетской Александрии на рынки в Стамбул и Измир (Смирну). Хотя оценить объемы этой коммерции можно лишь предположительно, считается, что на протяжении XIX в. в страны Восточного Средиземноморья было вывезено около миллиона африканцев. Десятки тысяч из них доставили корабли «Австрийского Ллойда». Строго говоря, расследование, предпринятое уже в 1870-х гг., установило, что ни одно судно «Австрийского Ллойда», ходившее из Александрии в Стамбул, не осталось в стороне от работорговли. Некоторые невольники попадали и в Вену, где жили в слугах, считаясь «персонами без определенного правового статуса»[402].

Торговая экспансия Австрии в Восточном Средиземноморье была колониализмом без захвата территорий. Она имела многие характерные признаки обычных колониальных империй, от экономической эксплуатации туземных ресурсов до патерналистского рвения координировавших этот процесс дипломатов и предпринимателей. Они приходили не только основывать торговые фактории, но и обращать в истинную веру, а вслед за католическими миссионерами вверх по Белому Нилу поднималась стальная канонерка. Поскольку габсбургский император еще и выступал защитником католиков в Египте и Судане, распространение католичества повышало его политический авторитет в этих странах. Венское географическое общество в 1857 г. с удовлетворением констатировало, что австрийский флаг водружен всего тремя градусами севернее экватора, и выражало надежду на уверенное развитие «христианства и цивилизации» под его сенью[403].

Продвигаясь по Африке на юг, габсбургские негоцианты обнаружили, что местное население не интересуется промышленными товарами, тканями и зонтами, которые они везли на продажу. Тогда вместо этого они стали торговать валютой, в основном массивными серебряными монетами, известными как талеры Марии Терезии. Их начали чеканить в 1741 г., но дизайн и состав монеты были окончательно определены в 1783-м, а на самих талерах стояла дата «1780», год смерти императрицы. Со своим высоким содержанием серебра и эффектным оформлением талеры Марии Терезии стали основным платежным средством Эфиопии, Африканского Рога и всего Индийского океана; на них покупались золото, слоновая кость, кофе, цибет (секрет анальных желез цивет, применяемый для изготовления духов) и рабы. Как выразилась в 1830-х гг. одна юная эфиопская невольница, это была монета, «годная для покупки детей и взрослых», но, будучи нанизанными на нитку, талеры заодно становились ожерельем или средством, при помощи которого местные царьки собирали налоги. В Эфиопии талер Марии Терезии оставался официальным платежным средством до 1945 г., в Маскате и Омане — до 1970 г., а неофициально он до сих пор ходит в таких далеких от Австрии странах, как Индонезия[404].

Сам Меттерних замечал: «Может, Европой я иногда и правил, но Австрией — никогда». Его основной сферой ответственности была международная политика и — поскольку эти страны считались почти зарубежными — Венгрия и Ломбардо-Венецианское королевство. Предложенных князем проектов административной реформы для Австрии император не поддержал. Больше всего Меттерниху мешали государственные комитеты, которые анализировали предлагаемые меры в мельчайших деталях и решали вопросы голосованием. Куда удобнее, считал он, был бы кабинет министров, обладающих реальной властью и договаривающихся об общей политике. Но император Франц с ним не соглашался. Фразы «я не хочу перемен, у нас разумные законы, которых нам хватает» и «момент не располагает к нововведениям» были типичными комментариями консервативного монарха[405].

Франц и Меттерних соглашались в том, что угроза революции существует — и для самой Австрийской империи, и для порядка, сложившегося в Европе. Они ошибались лишь в одном: революцию не координировал тайный совет в Париже, как думали они, да и многие другие государственные мужи. Она распространялась менее организованно, почти как нынешние террористические «франшизы». Многие революционные вожаки в Италии, Испании, российской Польше, на Балканах и в Латинской Америке были знакомы, сражались под началом друг друга, обменивались проектами конституций и черновиками манифестов. Они действовали через тайные ячейки и так называемые общества друзей, которые заимствовали у масонов ритуалы посвящения, систему паролей и воинственные клятвы[406].