Габсбурги. Власть над миром

Главенство Австрии в Германском союзе Меттерних использовал, чтобы развернуть на всей его территории систему цензуры, под которую не подпадали только издания толще 320 страниц, поскольку считалось, что это уже слишком утомительно и для читателей, и для цензоров (не 20 страниц, как нередко утверждают историки, а 20 Bogenseiten — то есть неразрезанных тетрадей в 16 печатных страниц каждая). Кроме того, Меттерних заставил германских правителей ограничить политические общества, демонстрации и представительные учреждения, посягающие на монаршую власть. В Австрийской империи между тем цензура была нерегулярной, потому что 25 работавших в Вене цензоров должны были просматривать 10 000 изданий в год. Либеральные газеты Allgemeine Zeitung, печатавшаяся в Аугсбурге, и Die Grenzboten, выходившая в Лейпциге, свободно распространялись, и лишь отдельные их номера изымались цензурой. Официальная Wiener Zeitung публиковала международные новости подробно и без предвзятости[407].

В целом репрессии были умеренными, потому что Меттерних предпочитал не препятствовать формированию мнений, а отслеживать их через осведомителей и общий надзор. Он с нежностью вспоминал своего школьного наставника, «из лучших людей, известных мне», который стал революционером-республиканцем, и не видел смысла наказывать за неверные убеждения. В империи были политические заключенные, но по большей части их вина состояла не просто во вредных взглядах, а в каких-либо действиях: принадлежности к тайному обществу или активной подготовке бунта. Даже в Ломбардо-Венецианском королевстве, рассаднике революционных заговоров, чиновники Меттерниха больше полагались на Ла Скала, чем на полицию, считая, что опера сделает итальянцев покладистее так же, как цирки укрощали нравы древних римлян. В Венгрии и Трансильвании Меттерних в 1837 г. арестовал и отправил в заключение лидеров либеральной оппозиции Лайоша Кошута, Ласло Ловашши и Миклоша Вешшеленьи по обвинению в подстрекательстве к бунту. Однако условия содержания в замке Шпильберк на юге Моравии были довольно комфортными, и через три года все трое оказались помилованы[408].

Однако с наиболее решительной оппозицией Меттерних столкнулся внутри самой системы управления. Бюрократия по-прежнему горела реформистским пылом и стремилась совершенствовать общество. Как бы император ни противился нововведениям, бюрократия достигла немалых успехов: новый уголовный кодекс (1803); гражданский кодекс, упразднивший особый правовой статус аристократии (1811); новые инженерные и горно-инженерные институты; государственная поддержка передовых коммерческих и промышленных начинаний, в частности строительства железных дорог и прокладки телеграфных линий. Обязанные ежегодно приносить клятву, что не состоят в тайных обществах, государственные чиновники использовали в качестве обходного пути «читательские клубы», где с разрешения полиции можно было читать иностранные газеты и запрещенные книги. В Вене из приблизительно 1000 высших чиновников около 200 были членами Общества юридического и политического чтения, где они знакомились с трудами Руссо, работами ранних швейцарских коммунистов и даже газетой Il Progresso, рупором революционеров из «Молодой Италии»[409].

Чиновничество настаивало на отмене крестьянских повинностей и на передаче земли в собственность арендаторам, которые ее обрабатывают. Но это означало выплаты компенсаций землевладельцам, что оттянуло бы средства, направляемые на армию. Внешняя политика Меттерниха опиралась на готовность к интервенции, и поэтому он выступал за большой военный бюджет. Соответственно, чиновничество связывало свои надежды с оппонентом Меттерниха в правительстве, графом Коловрат-Либштейнским, который курировал финансовую сферу. Коловрат не был реформатором, но не был и простаком. Однажды он сказал Меттерниху: «Ваши методы — это сила оружия и негибкое сохранение нынешнего положения. На мой взгляд, они ведут к революции». Урезав военные расходы, Коловрат ненадолго сбалансировал бюджет 1830–1831 гг., отчего его политический авторитет непомерно возрос[410].