Гадалка для холостяка

— Отойдите немедленно и не подслушивайте, — злобно рычу и сжимаюсь в комок от нахлынувшего очередного спазма.

— Да что мне заняться больше нечем? — возмущается мерзавка.

Ну и гадина. Стоит ведь.

— Вот именно. Ммм…— стону.

— Вам плохо? Илья Иванович, может помочь?

Да она сдурела, что ли?

— Просто отойдите от двери, — сквозь стиснутые зубы воплю я.

— Это у вас чакры, Илья Иванович, зашлакованы, — не унимается шарлатанка. — Вашему организму необходимо очищение. Многие клиенты в моем доме ощущают спокойствие, благодать и расслабление.

Да заткнись ты уже!

— Нельзя накапливать негативную энергию в себе, Илья Иванович. Ей нужен выход, — хмыкает. Она что, ржет? — Нужно быть добрее, снисходительнее и благосклоннее. Особенно к некоторым вашим студентам, требующим особого внимания, — че? Что она несет? — Все ваши проблемы, в частности венок безбрачия, от того, что вы слишком высокомерны и заносчивы. С вами сложно найти общий язык, договориться. Да взять хотя бы вашу студентку Решетникову Яну, ой… — замолкает.

— Что? — а вот тут поподробнее. Я даже забываю, что вообще делаю, сидя на унитазе. У меня действительно есть такая студентка. — Откуда вы знаете имена моих студентов?

— Вижу! И не только это имя вижу, но и многие другие. Просто именно к этой студентке у вас предвзятое отношение, — и звучит так обвинительно. — А она девушка хорошая, ответственная…

— Да бездельница ваша Решетникова и проныра, — «такая же, как вы», — мысленно добавляю.

— Я не без… ой! — взвизгивает и замолкает в тот момент, когда мой живот жалобно стонет. — В общем, ваша проблема…

— У меня нет никаких проблем, — рявкаю я. Меня достал этот сеанс хренотерапии через дверь туалета. — Я вас убедительно прошу, отойдите от двери. Или… — вдруг догадка обрушивается на меня, — это вы наслали на меня порчу? Эй!

— Что? — оскорбляется голос по ту сторону. — Да за кого вы меня принимаете? Это мой дом и благоприятная аура так сказываются. А вы еще долго?

Да твою же маму!

— Долго! — ору я. — Сколько вы будете подслушивать, столько я здесь буду сидеть.

— Ну хорошо. Тогда желаю вам приятного времяпрепровождения.

Прислушиваюсь. Кажется, ушла.

Облегченно выдыхаю.

* * *

Стою под дверью, примкнув ухом к полотну. Сейчас, осуществив все свои дела, меня настигает неловкость, помноженная на жгучий стыд. Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться, чем я здесь занимался. Да и времени, проведенного на унитазе, хватило для того, чтобы вспомнить, каким образом я оказался в этом месте, и от того мне постыднее вдвойне. Припер свою пьяную задницу, устроил дебош в подъезде, затем нагло заснул, а проснувшись, бессовестно засел в чужом туалете — падать ниже некуда, Миронов, но вдруг снизу помахали!

Честное слово, даже в самые безбашенные и лихие времена я не просыпался черт знает где, и уж тем более не прятался на унитазе от накатившего смущения. Сбежать и забыть сюда дорогу, как и постыдный этап в моей жизни — первое, что требует мое пошатнувшееся самолюбие. Вряд ли в обычном мире мы когда-нибудь встретимся с Белладонной и узнаем друг друга. Свалить, не попрощавшись, — единственный верный выход отсюда.

Стараюсь бесшумно открыть дверь. В небольшой проем просовываю голову и осматриваюсь.

— С облегчением!

О чем я говорил? Свалить незаметно? До свидания.

Выхожу из своего невольного убежища. Смысла скрываться больше нет, когда два угольных глаза хитро на тебя посматривают.

— Извините, — тушуюсь я и отвожу взгляд. Чувствую себя мелким засранцем, навалявшем в штаны, под ее пронзительным взглядом. Можно было бы включить режим «козла»: нахамить и с чувством оскорбленной души покинуть этот вертеп. Но не получается отчего-то. Как бы там ни было, но я в чужом доме и правила приличия никто не отменял. — Спасибо за... — осекаюсь. Благодарить за одолженный унитаз — ну такое себе. — В общем, извините еще раз. Неловко получилось, — мнусь как сопляк, тысячу раз себя пристыдив. — Мне, наверное, пора...

Красава, Миронов! Браво! Так низко ты еще не падал. Нагадил и в кусты.

— Не за что, — пожимает плечами Белладонна. — А для чего вы приходили? — изящно выгибает аккуратную светлую бровь. Светлую? Только сейчас обращаю на данную особенность внимание. На контрасте с темными волосами и черными глазами светлая бровь выглядит естественнее и на своем месте. — Вряд ли для того, чтобы у меня дома в туалет сходить, — усмехается шарлатанка.

Краска стыда топит мою помятую рожу. Действительно, это выглядит примерно так: пришел, поспал, справил нужду и свалил. Гай Юлий Цезарь отдыхает, блин.

— Извините, — обреченно выдыхаю. — Я вчера изрядно перебрал. Черт, — провожу рукой по волосам, зачесывая смятые пакли назад. — Никогда себе такого не позволял, — оправдываюсь.

Не могу этого объяснить, но вести себя по-скотски не выходит. Стою, как мальчишка, и пристыженно пробую найти себе оправдание.

— Да уж, — хмыкает, — весь подъезд на уши подняли, помните?

— Извините. Соседка ваша оказалась боевая, — сдержанно улыбаюсь.

— А... что еще вы помните? — настороженно интересуется девушка.