Гаденький цветочек[СИ]

— Не скажи, после черно-белого тройного фасеточного изображения да еще и эмоционального кокона в придачу, тоже впечатляющие метаморфозы. А главное — рассмеялся Стефан — Получается, что она не наврала! "И быть в облике чудища до тех пор пока красная девица…"

— Стоп-стоп, мы же вроде договорились, не красная, а рыжая. Ну очень рыжая. И кто такая она?

— Ведьма ненормальная, которая меня в чудище превратила. И если бы не ты…А, как же я сразу не догадался, ты — фея!

Да хоть богиня — раз плюнуть. Сейчас мне и море было по колено.

— А остальные чары Огненный цветок разрушит?

— Прости, не поняла? — ему что, мало, и он хочет еще и голубоглазым блондином стать?! Однозначно, зажрался. Ибо на мой строго объективный взгляд и этот результат был неприлично далек от всякой критики. И, что самое удивительное, я его уже где-то видела, раньше. Может, в вещих снах?!

— Да ведь тут же заколдованы все, до последнего поваренка. — прервал полет моих фантазий Стефан. — Видела скульптурную композицию в тронном зале? Вассисуалий Блистательный с фаворитками. Вон те атланты на террасе — взвод его телохранителей. А коры на фризе центральных ворот — фрейлины госпожи Гедвиги, той, которая слева в тронном зале.

— Ничего себе! Это ж почти две сотни человек!

— Бери выше — не меньше полутысячи, считая слуг и гостей. Двор у дядюшки вообще-то был немаленький.

— Что-о? Подожди-ка, получается, что ты — тот самый Сеттениус, раздолбай-наследник Вассисуалия, устраивавший дипломатические коллапсы не менее трех раз в неделю!

— Ну уж не преувеличивай, не больше двух — польщено улыбнулся Стефан.

— И никакой не Сеттениус а просто Стефан, это все дядины имперские заморочки. Он, как ты могла заметить, еще тот сноб и зануда. Хотя, по сравнению своей кузиной-ведьмой Вассисуалий — само очарование. Сначала она свалилась как снег на голову с долгоиграющими планами помочь вдовствующему монарху управляться "по хозяйству". А когда поняла что номер с бедной родственницей не прошел, устроила даже не заговор и дворцовый переворот, как обычные самозванцы, а какой-то фарс с элементами апокалипсиса. И кто бы мог угадать, что эта пожилая тощая ворона, окажется не просто жуткой стервой, но еще и чернокнижницей в придачу. Одним мановением руки она превратила, считай половину двора в статуи, музыкальные инструменты, колонны, картины… Зверя.

— Зато оставшиеся, спорю, дружно бросились присягать на верность новой королеве.

— Само собой. Только это никого не спасло. Ей, видишь ли, пришла в голову идея, как заручиться безупречной преданностью и организовать идеальное замковое хозяйство, обещанное Вассисуалию раньше. Под неразборчивое бормотание ведьмы едкая пелена опустилась на замок и окрестности, последние из оставшихся в живых растаяли и сизой дымкой растворились в воздухе. Финита ла комедия.

Но уже через пару дней единоличная правительница поняла, что погорячилась, изведя население под корень — преображенные сады были великолепны, зачарованные стены неприступны, одушевленный дворец исполнял все прихоти, но — издеваться над ними было бесполезно. Ведьма, было, заскучала в одиночестве, но, со свойственной ей изобретательностью, нашла себе забаву в моем трех глазом лице.

Сначала просто беседы на тему "королевскому саду — королевский страж", потом семинары "как гипотетически можно было бы снять неснимаемое проклятие", а там и любимое развлечение — инсценировка "рыцарь и чудовище".

С ее-то возможностями заманивать подходящих любителей приключений не составляло труда. А дальше все просто — сначала у них сносило крышу от роскоши волшебного дворца и содержимого сокровищницы, потом от богатства винных погребов, а для особо впечатлительных предлагался добавочный стимул — фантом рыдающей в башне принцессы. И бесстрашные паладины с готовностью бросались в святой бой не на жизнь, а на смерть. Я сдуру сначала пытался поговорить с ними, но лишившись пары щупалец и едва не оказавшись без головы, предпочел быть живым, а не убитым. И так из месяца в месяц, раз за разом.

А довольная ведьма, оставаясь незримой и неслышимой для своих "гостей" вовсю наслаждалась спектаклями. Да еще и отпускала комментарии. И поверь мне, талант выводить из себя у нее был.

В очередной раз, прикончив очередного статиста, и наплевав на неминуемую расправу я запустил ей вслед первым, что попалось под щупальце. И неизвестно кем и когда утопленная в пруду вилка для жаркого по рукоять вонзилась ей в… ну, в общем, в район поясницы. Она пронзительно завизжала, вскинула руки, зашипела. Я приготовился к чему-нибудь даже хуже страшной смерти, но вот того, что последовало дальше, я даже предположить не мог — не переставая шипеть, ведьма свалилась на землю, почернела, задымилась, и, не поверишь, умерла!

— Легко. Серебро, даже столовое, смертельный яд для некромантов.

— А пока она билась в агонии и еще могла говорить, раскаялась и пообещала исправить причиненное зло, если я буду поливать кровью выросший из ее трупа Оненный цветок. И что-то еще про живую кровь, полнолуние, завязь и снятые чары.

— И ты…?