Гадюкинский мост

– Взвод к бою! Покажем этим п…аршивцам! За мной! – Наушники шлемофона донесли одобрительные возгласы личного состава.

Взвод на максимальной скорости преодолел Чернянку, поднимая фонтаны воды и подняв над собой облако пыли, как и прошлый раз, понесся на север. Спрятавшись от наблюдения противника из Огурца за Дальней, машины чуть сбросили скорость и повернули влево, после чего почти на том же месте, что и в прошлой жизни, встретили оставленную немецкую технику. Пожалуй, первый раз в данном инопланетном эксперименте от дежавю приключилась хоть какая-то польза.

Машины опять не останавливались, разве что привычно сбросили скорость до 10–15 километров. Мотоциклы разлетались на куски, взрывающиеся бензобаки и канистры поднимали фонтаны пламени рядом со срубленными снарядами деревьями… В немецкий автомобиль, что был побольше, в подвешенное в нише между дверями запасное колесо попал 100-миллиметровый снаряд, с грандиозной вспышкой сдетонировавшего горючего разорвав машину пополам и окатив пылающим горючим и осколками стоящего рядом младшего брата, определённо машину той же фирмы, отличающуюся только что размерами. Буквально за минуту всё было кончено.

Мощь комплексов вооружения боевых машин просто потрясала. Пулеметы и пушки, применение которых я запрещать не стал, на короткой дистанции просто разрывали в брызги попавшую в прицелы технику. Куда делись люди, в этот раз я вообще не заметил. На экране прицела возникла техника, я скомандовал «Огонь» – и через несколько секунд впереди всё пылало и разлеталось на куски.

В моей ситуации после расстрела техники немецкого подразделения можно было сильно не торопиться. Чтобы выбежать на шум, стрельбу и взрывы позади себя по лесу, немцам требовалось затратить определенное время. В итоге, когда машины вывернули из-за угла рощи, растягиваясь в линию, впереди ещё никого не было, и только через несколько минут тепловизионные каналы прицелов засекли выдвигающиеся по лесу человеческие фигуры, сразу – по обнаружению которых – БМД открыли огонь.

Сказать, что немцы были удивлены – значит, ничего не сказать. Боевые машины перед рощей они явно видели плохо, если видели вообще. А потом перестали что-либо видеть совсем.

– Взвод! К машинам!

Отделения спешились и, растянувшись в цепь с интервалами три-шесть метров между бойцами и до двадцати метров между отделениями, пошли вперед. Я согласно уставу держался в центре, в десятке метров позади взводной цепи.

БМД остались сзади, подставлять их под огонь противотанковых средств противника, даже несмотря на работающие ФВУ, мне не хотелось. Помимо задачи прикрытия взвода от удара в спину основных сил противника машина Бугаева своим огнем должна была перекрыть промежуток между рощами с проходившей там дорогой, где в прошлый раз расстреляли бронетранспортер. БМД № 444, держась позади цепи, перекрывала пространство между Огурцом и железкой. Никишин зеркально ей получил задачу двигаться за цепью по противоположной опушке. По необходимости с заездом в лес, где это позволит растительность. Пренебрегать возможностями обнаружения занявшего оборону противника и прикрытия огнем спешившихся отделений не следовало.

Растерзанные пулеметно-пушечным огнем трупы в лесу выглядели, мягко говоря, неприятно. Одного немца вообще разорвало пополам, раскидав верхнюю половину торса по окрестным кустам и отбросив полную какой-то массой каску к полусрубленной попаданием 30-миллиметрового снаряда ели, с оборванными тем же взрывом ветками. Метрах в пяти за ним, за другой елью хрипел и пытался самостоятельно перевязаться брошенный фрицами раненый, подозрительно знакомый тип в залитом кровью мундире с засученными рукавами и набитой травой сеткой на каске. Пулеметчик, шедший впереди слева, кинул в моем направлении вопросительный взгляд.

– Подожди немного, Костин. Я сам, должок у меня один есть.

Увидев мое приближение, фриц, видимо, попавший под осколки 30-миллиметрового снаряда, отложил попытку перевязать свои раны, что-то сказал по-немецки и сплюнул в мою сторону кровью, уже заглядывая в ствол моего калашникова. Как бы мне этого ни хотелось, добившая меня в прошлой жизни сволочь, когда роли переменились, явно не собиралась целовать ботинки и вымаливать себе свою никчемную жизнь.

«Ну и молодец, – подумал я, нажимая на спусковой крючок. – Было бы очень обидно тогда заглянуть в ствол шкуре и трусу».

Первое сопротивление мы встретили метров на семьдесят далее, один из бойцов засек впереди движение и дал в его направлении две короткие очереди. Мгновение спустя лес взорвался винтовочно-пулеметным огнем. Все рухнули наземь.

Машина Никишина гудела двигателем и ломала подлесок где-то слева сзади, как я и подозревал, фриц, не будучи дураком, ушел в гущу леса, где и собирался обороняться.

На связи возник сержант Егоров:

– Топор Десять – Топору Тридцать. Веду бой, плотный огонь, пулеметчик убит, есть раненый. Приём.

– Принято – Тридцатый, держи оборону, стягивайтесь ближе друг к другу, чтобы по одному не передавили, дави их огнем с места, обязательно сними пулемет с трупа. Действуй.

– Принято – Десятый.