Гадюшник

— Обними меня, Данте. Это все, что мне нужно.

Он заключил ее в объятия и тесно прижал к себе. Кожа у него на руках увлажнилась — Сара плакала. Он растрепал ей волосы и принялся тихонько поглаживать, успокаивая, пока Сара наконец не уснула. Данте же пролежал без сна почти всю ночь, тихо и мирно обнимая подругу.

Наутро Сара проснулась с раскалывающейся от боли головой. Она с трудом выбралась из кровати и пошла в ванную выпить стакан воды. Из зеркала на нее глянуло чужое лицо: тусклый взгляд, опухшие веки, желтая кожа.

Зазвонил будильник. Скарпирато, проснувшись, вытянул длинную руку и нажал на кнопку. Сара как раз вернулась из ванной.

— Ну как, хорошо спалось?

— Спалось, может, и хорошо. Но сейчас чувствую себя ужасно. — Она болезненно поморщилась. — По-моему, мигрень начинается, не могу пошевелиться.

— Мне надо идти, но ты, если хочешь, оставайся. А когда почувствуешь себя получше, отправляйся домой и отдохни как следует. — Он послал ей ангельскую улыбку. — Как твой шеф даю тебе день отдыха.

— Спасибо, не откажусь.

Данте потянулся к ночному столику и вытащил из ящика пачку таблеток от головной боли:

— На-ка, прими парочку.

Он принес стакан воды. Проглотив таблетки, Сара откинулась на подушки и попыталась заснуть, пока он принимал душ и одевался. Через двадцать минут он поцеловал ее на прощание.

— А что мне делать с сигнализацией? Тут же целый трезвон поднимется, когда я буду уходить.

— Не волнуйся, ничего включать не буду. В одиннадцать приходит уборщица. Она и включит, когда закончит.

На час Сара забылась сном, а потом ее что-то словно подтолкнуло. Она медленно села на кровати. Таблетки уже начали действовать, головная боль почти прошла. Но, одеваясь, она все еще ощущала слабость.

Данте. Этой ночью, да и утром он был такой нежный, такой любящий. Словно этот человек открылся ей совсем другой стороной. Сара засомневалась насчет его участия во всей этой афере.

Раньше ей казалось, что во многих отношениях Данте — просто классический преступник: аморальный, тщеславный, увертливый, хитрый, умный. Но по нему ли такая грандиозная афера? Она толковала с ним о работе, об Эрнотте, даже имя Карлы Витале упомянула, — и ни тени смущения, ни намека на попытку скрыть что-то, а ведь Сара — так ей, во всяком случае, казалось — уже могла распознать, когда он лжет. Ей впервые пришло в голову, что, может, он никакого отношения ко всему этому и не имеет. Но если так, то кто же тогда те двое, о которых говорили Эрнотт и Карла? У Сары снова застучало в висках. Словно против воли, она принялась осматривать его квартиру, сначала рассеянно, а потом все более целеустремленно.

Начала она с гардеробной — длинной узкой комнаты, где на полу был расстелен темно-синий ковер, а вдоль стен выстроились шкафы из красного дерева. Потянув наугад одну из створок, она обнаружила целую кучу ярких платьев и буквально склад элегантных дамских туфель на высоком каблуке. Чего-то в этом роде она и ожидала, но все равно недовольно поморщилась. Сара решительно захлопнула дверцу и продолжила обыск. В ящике стола, стоявшего в кабинете, она нашла пачку фотографий в серебряных рамках. На них рука об руку со Скарпирато стояла невысокая симпатичная блондинка. Он смотрел прямо в камеру, она — на него. На лице Скарпирато застыла самодовольная улыбка, какую Сара видела уже множество раз. Вот, камеру не обманешь. Прежде чем вернуть фотографии на место, Сара долго на них смотрела.

Сейф она нашла в спальне. Он был спрятан за картиной, изображавшей какую-то безумную обезьяну. Ничего себе укрытие, подумала Сара. Если верить Скарпирато, сигнализация отключена, так что можно действовать.

Система запоров оказалась стандартная, примерно двадцатилетней давности, слава Богу, куда менее изощренная, чем новейшие приспособления. Именно на такой системе Сара проходила первые свои уроки в доме Джейкоба. Прижавшись ухом к диску, Сара с величайшей осторожностью принялась поворачивать его. Долгие годы маклерской службы до предела обострили ее слух и умение сосредоточиваться — порой возгласы маклеров, телефонные звонки, громкоговорители производят такой немыслимый шум, что собеседника на другом конце провода и не услышишь. Теперь эта привычка отключаться от всего постороннего оказалась ей весьма на руку.

Через десять минут, после нескольких неудачных попыток, замок щелкнул и дверца открылась. Изнутри сейф оказался небольшим — всего в квадратный фут. Здесь лежала стопка незапечатанных конвертов коричневого цвета. Сара принялась исследовать их содержимое: акции и копии счетов в Швейцарском банке. Общий вклад по состоянию на июнь составлял чуть больше полумиллиона долларов. Для удачливого банкира лет тридцати пяти не так уж много, могло бы быть и побольше. Акций, быстро подсчитала Сара, еще миллиона на два. Да, Скарпирато богат, но в разумных пределах, так что, если у него нет каких-нибудь тайных счетов или тайной недвижимости, не похоже, чтобы именно он был одним из звеньев затеянной Эрноттом и Витале преступной игры.