Гадюшник

— Все, что мне нужно, — моя доля информации. И ничего более. Если договоримся, пленки будут надежно упрятаны в банковский сейф и останутся там навсегда. Никто и не будет знать об их существовании. Разве только со мной что-нибудь произойдет. В этом случае они будут переданы инспектору Мейнарду из отдела по борьбе с экономической преступностью. — О Мейнарде она прочитала не далее как вчера в «Ивнинг стэндард». Сейчас это имя пригодилось.

Мрачно глядя на нее, Эрнотт какое-то время хранил молчание. Затем заговорил — яростно и прямо:

— Не хочешь, стало быть, оставаться в стороне. Отлично. Не останешься. Катанья как раз только что позвонил. Надо скупать лиры. По-крупному. И немедленно.

Сара в последний раз затянулась и, убедившись, что сигарета догорела до самого фильтра, швырнула ее в реку. Потом устремила взгляд вдаль, где вода, почти черная в этом месте, протекала под Тауэрским мостом, и с улыбкой повернулась к Эрнотту:

— Ну что ж, в таком случае пошли.

Пересекая торговый зал, Эрнотт шел футах в двух позади Сары, словно конвоируя ее. Сара села за стол и быстро набрала номер Парижского банка. Эрнотт подключился к той же линии и взял параллельную трубку. Макдермот откликнулся почти сразу:

— А, это ты, Сара. Как делишки?

— Все путем. — Сара говорила отрывисто и деловито. — Как там у тебя стоит лира к доллару, если по-крупному?

Джонни бросил взгляд на монитор. Лира к доллару. Что-то не похоже на Сару. Что бы это могло значить? Впрочем, ответил он без промедления:

— Один к 1687,60.

— Меняю по этому курсу пятьдесят миллионов долларов.

Наступило неловкое молчание. Лира — не такая валюта, чтобы заключать столь крупные сделки. Маклеров такие операции обычно настораживают.

— Ладно, заметано. Пятьдесят по 1687,60. — Энтузиазма в голосе Макдермота не слышалось, тем не менее он зафиксировал сделку.

— Джонни, это я для себя, на мой счет.

— Ты что, с ума сошла? — взорвался Джонни.

— Слушай, я знаю, что делаю, — оборвала его Сара.

Последовала напряженная пауза, оборвавшаяся стандартным: «Заметано».

— Ладно, мы с тобой еще потолкуем, — пробормотал Макдермот, покончив с необходимыми формальностями.

Положив трубку, он яростно провел рукой по волосам и огляделся. Вроде никто ничего не заметил. Все были заняты своим делом, беспрестанно названивая по телефону, выслушивая вопросы, давая ответы. Макдермот посмотрел на монитор. Ну же, проклятая лира, давай подскакивай, а то все мы окажемся в дерьме.

— Слушай, в чем дело? — спросил Эрнотт. — Чего это он кипятком писает?

— А тебе не кажется, что пятьдесят миллионов на личный счет — слишком большая сумма? — улыбнулась Сара. — Это же более чем в десять раз превышает мой маклерский лимит. У меня на счете всего двести тысяч фунтов.

Эрнотт побледнел.

— Тогда ты действительно сошла с ума. Тут же не обойдется без аудиторской проверки. Да они там все на уши встанут.

— Да? А откуда они узнают? Ведь это мое дело — посылать им копию чека или не посылать.

— Короче, ты собираешься действовать втихую?

Сара кивнула.

— Ну а Макдермот? Ему-то каково будет?

— На его месте я бы посильнее зажмурилась. Полагаю, таких сделок у него будет сегодня штук сорок. С какой же стати обращать особое внимание именно на эту?

— Ну а если все-таки аудиторы пронюхают?

— Что ж, тогда кому-нибудь придется, — Сара нежно улыбнулась, — перевести на мой счет ровно столько, сколько нужно, чтобы покрыть ставку.

— И ты думаешь, что это буду именно я? Совсем спятила.

— А у тебя нет особого выбора, — засмеялась Сара. — Вряд ли тебе захочется, чтобы аудиторы задавали мне разные неудобные вопросы, разве не так? Но вообще-то особо опасаться тебе, по-моему, нечего, разве что Катанья ошибся, а это сомнительно.

Но внутри у Сары все дрожало. Она повернулась к монитору. Оставалось только ждать.

Джонни Макдермот пристально вглядывался в монитор и на чем свет клял Сару Йенсен. Она же просто обвела его вокруг пальца. Он-то был уверен, что сделка заключается от имени ИКБ и, следовательно, обеспечивается гигантским резервным фондом этого банка. И вот вам пожалуйста: он вводит в компьютер необходимые данные, и тут Сара заявляет, что речь идет о личном счете. Конечно, можно было отказаться. И, наверное, надо было отказаться. Но все-таки что-то его остановило. Может быть, старая дружба. А может быть, ее тон — было в нем что-то такое… Ладно, сейчас уже поздно рассуждать, все равно ничего не переиграешь. Оставалось только надеяться, что никто ничего не заметит и что курс лиры поползет вверх. Тогда Сара даст отмашку, и все будет шито-крыто. Но если лира покатится вниз, то не только в мгновение ока испарятся ее двести тысяч — ей вообще нечем будет обеспечить сделку. И даже страшно представить себе, что последует. Его, естественно, вытурят, ее тоже, да разве только это? Полиция, суд, присяжные — все это мгновенно промелькнуло у него в сознании.