Гадкая ночь

– А ты уже встала? Совсем? – как дурак поинтересовался майор, вглядываясь в усталое лицо дочери.

Она молча посмотрела на отца и вернулась к плите. «Что-то и вправду не так», – подумал он, глядя на ее хрупкую фигурку в стареньком халате.

Сервас не спал всю ночь и, как всегда в подобной ситуации, был вялым, а все, что творилось вокруг, казалась ему нереальным. Он словно заблудился между сном и явью, разделил участь «ранних пташек», обреченных каждый день подниматься ни свет ни заря, в том числе несчастных мигрантов, убирающих кабинеты и сметающих пыль с кресел, чтобы служащие могли поместить в них свои бесценные задницы.

– Пойду снова лягу, – сообщила Марго, с трудом подавив зевок. Она поцеловала отца и поплелась к себе.

Мартен смотрел ей вслед, отмечая произошедшие в дочери перемены. Ей не по себе, да и праздность не идет на пользу: вернувшись в Тулузу, она поправилась, даже лицо округлилось. Неужели Гиртман знает больше, чем сказал?

Гюстав останется в больнице до конца дня, потом вернется домой. То есть к Лабартам… От этой мысли на душе стало совсем погано.

Сервас проголодался, но пиццы в морозилке не обнаружил; исчезли и все упаковки готовых блюд для микроволновки. Он даже зашипел, поняв, что гамбургеры тоже «аннигилировались», уступив место овощам и фруктам в промышленных количествах. Экологически чистым, само собой разумеется. Мартен принял душ, потом заглянул к дочери. Марго спала, но все равно выглядела утомленной.

* * *

– Твой сын, – изумленно-недоверчивым тоном повторил Венсан Эсперандье и заглянул на дно чашки, как будто собирался прочесть послание, написанное кофейной гущей. – Дикая история, Мартен. Твой сын…

– Возможно, – подтвердил Сервас и подтолкнул к заместителю два пакетика с уликами: белокурой прядью и одним волоском. – Блеф не исключается, поэтому результат нужен максимально быстро. Оба результата…

Эсперандье схватил один из пакетиков.

– Почему? Я не понимаю.

– Сейчас объясню.

День был холодный; они ушли с террасы внутрь и сели у окна, глядя на редких прохожих на площади Капитолия [111].

– Может, стоило рассказать мне?

Сервас молча посмотрел на своего зама. Эсперандье гребло к сорока, но время не имело над ним власти, это был все тот же Венсан с кукольно-юношеским лицом, который десять лет назад впервые перешагнул порог отдела.

Лейтенант, истинный гик с жеманными манерами, долго был объектом грубых шуток и гомофобных издевок, пока Сервас не положил этому конец. Они стали лучшими друзьями. Эсперандье стал единственным по-настоящему близким Мартену человеком – не только на службе, но и в жизни. Майор даже принял на себя почетную обязанность крестного его ребенка.

– Прости меня.

– Поверить не могу! Сколько мы знакомы?

– Странный вопрос…

– Вовсе нет. Ты больше ничего не рассказываешь ни мне, ни Самире.

– Не уверен, что понимаю, куда ты клонишь, Венсан.

– После комы ты изменился.

Сервас ощетинился.

– Глупости! Нужны доказательства? О… сыне ты узнал первым.

– И слава богу. Не знаю, что сказать… Ты видел Гиртмана… Ты с ним встретился, находился в одной комнате и отпустил… Это безумие, Мартен!

– А что бы ты сделал на моем месте? Думаешь, я отказался от намерения арестовать его? Но мальчик в смертельной опасности… И он, вероятно, мой сын…

– Нет никакой возможности лечить его здесь?

– Ты будешь помогать или нет?

– Что от меня требуется?

– На каком этапе находится тип из Генеральной инспекции?

– Рембо? Уверен, что Жансана кокнул ты.

– Смешно…

– Конечно, смешно, но другой версии у придурка нет, вот он и упирается, – сказал Эсперандье, не сводя глаз с Мартена. – Но дергаться не стоит – после баллистической экспертизы у него ничего против тебя не останется.

Сервас отвел взгляд. Что, если Венсан прав? Неужели он действительно так сильно изменился после комы? Настолько, что даже друзья его не узнают?

– Тогда вопрос, – продолжил Венсан, – кому было выгодно ликвидировать этого подонка?

– Кроме меня – ты это хотел сказать?

– Да пропади ты пропадом, Мартен, ничего я не хотел…

Сервас закивал, но лейтенант не собирался останавливаться.

– …с каких пор ты переиначиваешь все, что говорят твои друзья? После того как ты вернулся… оттуда, я все время спрашиваю себя, с кем имею дело – с тобой или кем-то еще.

Я и сам себя об этом спрашиваю.

– Можешь присмотреть за Рембо? – попросил он своего заместителя.

– Будет непросто. Он не доверяет нам с Самирой.

– Кому поручили баллистику?

– Торосьяну.

– Ну этот – наш человек; попробуй выяснить, на какой он стадии.

– Хорошо, посмотрим, что удастся сделать, – пообещал лейтенант и помахал перед носом шефа двумя пакетиками. – Что предпримешь, если он твой сын?

– Понятия не имею.

– Как поживает Марго?

Сервас мгновенно насторожился.

– А почему ты спрашиваешь?

– Потому что встретил ее два дня назад в центре, и она плохо выглядела.