Гадкая ночь

– Ты не была столь иронична, когда умоляла взять тебя на это дело, дорогая. Ты напоминала маленькую девочку, которой пообещали самые потрясающие подарки. Видела бы ты, как блестели твои глаза! Похищать женщин, используя тебя как приманку, и вправду было проще. Женщина, служит в полиции… Кто будет ее опасаться? Они чувствовали себя в безопасности и последовали бы за тобой куда угодно.

– Не повезло, – согласилась Кирстен, прислушиваясь к далекому голосу полицейских сирен. – Не одной – многим.

– Забавно получилось: тебе поручали расследовать похищение тех, кого ты заманивала в ловушку. Одно плохо: осенью и зимой в Осло слишком холодно для такого рода развлечений.

– Ты, случайно, не заговариваешь мне зубы? Не собираешься молить о пощаде, как тот, другой?

Он расхохотался, и лесная тишина отозвалась ему эхом. Сирены приближались.

– Возможно, я бы попробовал, если б верил, что сумею тебя уговорить. Подумать только – я сам принес оружие в твой отель!

* * *

Он цеплялся за стойку кровати, пытаясь двигаться к выходу из палаты, когда в проеме двери нарисовалось знакомое лицо. Сервас изумился, спросил сам себя: «У тебя, часом, не глюки, майор?» – потом улыбнулся и скривился от боли.

– Привет, Венсан.

– Боже, Мартен, куда это ты собрался?

Эсперандье обхватил своего шефа за пояс, чтобы поддержать и уложить в кровать.

– Ты не должен вста…

– Нам сюда, – перебил его Сервас, кивнув на дверь запасного выхода.

Лейтенант остолбенел.

– Делай, что говорю, Венсан, пожалуйста. Помоги мне.

Эсперандье покачал головой.

– Не знаю, могу ли…

– Заткнись! Но спасибо, что приехал.

– Не за что. Приятно, когда тебя так хорошо принимают. Я успел вовремя; кавалерия на подходе.

– Идем.

– Ты не сможешь, Мартен! Ты отдал здоровенный кусок печени, у тебя трубки из брюха торчат, это безумие!

Сервас сделал шаг к двери, пошатнулся. Эсперандье поймал его «в полете».

– Проклятье, да помоги же мне!

Они брели к двери, как двое калек, возвращающихся с войны.

– Могу я узнать, куда мы направляемся? – поинтересовался лейтенант.

Сервасу было так больно, что он ответил не сразу.

– Кирстен там… С другим типом… Он вооружен… а ты оставил оружие в Тулузе…

Венсан ухмыльнулся, сунул руку под куртку.

– Вообще-то, нет. Думаешь, оно мне понадобится?

– Надеюсь, что нет… Но будь готов, этот… этот тип опасен.

Эсперандье обошел Мартена, чтобы освободить правую руку.

– Какой еще тип? – спросил он. – Гиртман?

– Нет… Другой…

– Может, дождемся подкрепления?

– Времени нет…

Его помощник смирился. Когда-нибудь Мартен объяснит ему. Эсперандье надеялся, что это случится прежде, чем все станет совсем плохо. Крестный его сына выглядел просто ужасно, но оказаться один на один с опасным и вооруженным человеком совсем не хотелось. Они осторожно спустились по лестнице и пошли по свежим, протоптанным в снегу следам. Сервас обулся и набросил на плечи одеяло, но порывы ледяного ветра закручивались вокруг ног, странным образом уравновешивая жгучую боль в животе. Он вдруг наклонился, и его вырвало.

– Черт, Мартен! – воскликнул лейтенант.

Сервас почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Венсан был прав – это безумие. «Но мужчины способны на невозможные подвиги, так? – спросил он себя. – Телевизор каждый день кормит нас подобными сказками. Так почему бы и мне не совершить один?»

– Тебе не кажется, что в этой рубахе я напоминаю монаха-отшельника? – спросил он, попытавшись улыбнуться. Получился кривой оскал…

– Не хватает бороды.

Серваса снова затошнило.

В лесу совсем близко, прозвучали два выстрела, и полицейские застыли на месте. Воздух вокруг завибрировал, потом все стихло.

– Дай мне твое оружие.

– Зачем?

Мартен выхватил у лейтенанта пистолет и, хромая, кинулся бежать по следу.

– Напоминаю, из нас двоих я стреляю лучше! – крикнул Венсан.

Чуть дальше, за соснами, раздался смех. Майор узнал голос Гиртмана, сделал еще несколько шагов и увидел всех четверых: двух мертвецов и Кирстен, целящуюся в швейцарца.

– Чертовщина какая-то! – выругался Эсперандье.

У подножия холма, с другой стороны клиники, завывали сирены.

– Мартен… – сказала Кирстен, и ему показалось, что она раздосадована. – Ты должен быть в клинике, в постели…

– Мартен, – перебил норвежку Гиртман. – Скажи ей, чтобы не стреляла в меня.

– Он убил мою сестру! – Голос Кирстен звенел от ненависти. – Пусть сдохнет…

– Послушай меня… – начал Сервас, но она не дала ему договорить.

– Он мучил ее, насиловал, а потом убил… – Нижняя губа норвежки дрожала, как ствол пистолета в ее руке. – Не хочу, чтобы он доживал свой век в психушке, понимаешь? Там он будет отвечать на вопросы докторов и журналистов… Издеваясь над всеми нами…

– Опусти оружие, Кирстен, – велел Сервас, наведя на нее пистолет.

– Она выстрелит, – сказал Гиртман. – Опереди ее!

Он посмотрел на Кирстен, на Гиртмана, снова на Кирстен.

– Ее зовут Кирстен Маргарита Нигаард, – заторопился швейцарец, – у нее есть татуировка, идет от паха до бедра, и она моя любовница и сообщница. Ты спал с ней, Мартен? Тогда ты знаешь, что…